Квартира встретила ее гулким эхом, чехлами на оставшихся диване и креслах, стерильным блеском кухни, запахом полироли — и режущим глаза светом, бьющим в окна без занавесок и штор. Бриттани прошла в свою спальню, где уже стояли чемоданы и сумки. Вещи должны были отправиться в Калифорнию, с собой она решила взять только самое необходимое, да к тому же теплое — ноябрь, он и в Техасе ноябрь…

Послонявшись по пустым комнатам, она вдруг почувствовала, что сейчас расплачется. Тишина давила на уши, оглушала, даже дышать стало труднее. Надо было уезжать сегодня, вяло подумала Бриттани. Какая разница — с утра пораньше или в ночь?

Она ненавидела самолеты, летала только по необходимости и потому собиралась добраться до Хьюстона на поезде, потом до Остина на автобусе, а уж из Остина въехать в Мисчиф-Крик на заранее заказанном белом кабриолете. Странно, еще вчера ей эта идея страшно нравилась, а сейчас казалась абсолютно идиотской…

Бриттани открыла холодильник и обнаружила в нем бутылку шампанского и коробочку трюфелей. Хмыкнула, выгружая все это богатство на стол. Ужин аристократки… интересно, хоть один фужер в доме остался?

В шкафчике обнаружился вполне стандартный набор посуды, среди которой — два довольно изящных фужера, длинных, из тонкого стекла, на хрупких ножках. Бриттани недрогнувшей рукой открыла ледяное шампанское, разлила его по фужерам и чокнулась сама с собой.

— За начало новой жизни, дорогая!

— Спасибо, дорогая!

От шампанского жить стало веселее. Бриттани сунула в рот горьковатый трюфель и уселась возле окна на высокий табурет.

На Нью-Йорк уже опускались сумерки, мириады огней разгорались все ярче и ярче…

— Я буду скучать… — Она произнесла это тихонько, почти шепотом, хотя никто ее услышать не мог.

Лиловый цвет неба сменился густым фиолетовым, потом небо стало черным, подсвеченным рыжеватым заревом. В Мисчиф-Крик совсем другое небо. Усыпанное звездами, бездонное, теплое. Поют очумевшие от любви цикады, тихо журчит безымянная речка, ночной ветерок несет долгожданную прохладу…

Сено мягкое, душистое — его пряный аромат сводит с ума, хотя куда уж больше-то!

Тебе восемнадцать лет, ты влюблена, как сто тысяч мартовских кошек, и эта звездная ночь — для тебя и твоего мужчины.

Ласковые руки, умелые, нежные. Направляю, ласкают, гладят, похлопывают.

Губы жадные, жаркие, бесстыжие, смеющиеся…

Она знала в ту ночь только одно — это ее мужчина, ее единственно верный, правильный мужчина, потому что только с правильным мужчиной не больно, не стыдно, не противно — а легко, невесомо и волшебно.

Это было как… как Селия говорила… поцелуй ангела. Почему-то она именно так для себя назвала их первую близость. Это уж потом были вздохи и стоны, бурный натиск и радостная сдача на милость победителя, бешеный стук двух сердец, прерывистое дыхание, капельки пота на висках и груди, выгнувшееся в опытных руках мужчины стройное девичье тело… Но самый первый раз все равно был прекраснее всего.

Поцелуй ангела.

Бриттани Кларк сидела одна в пустой квартире, пила шампанское сразу из двух фужеров и улыбалась, а по щекам у нее текли слезы. Она их не вытирала — просто не замечала.

И какое ей дело было до жен, детей, других женщин? Она видела только его, она дышала только им, лишь его руки и его поцелуи имели Значение, а все остальное — незначительные мелочи. Сейчас ей было даже немножко страшно — и как она ухитрилась так спеленать собственные чувства? За прошедшие годы Бриттани Кларк почти не позволяла себе вспоминать — а воспоминания все равно оказались живы. Как будто все было вчера…

Она врала матери, что идет к Клер. Предупреждала Клер, чтобы та не проговорилась. Садилась на велосипед и уезжала совсем в другую сторону, потом прятала велосипед в старом амбаре Уилкинсонов и пешком пробиралась через поле старого Гранджера обратно. Еще четверть часа через рощу — и юная Бриттани оказывалась на поляне, где стоял сарай, доверху набитый сеном. Она вбегала в покосившиеся двери, останавливалась, прижимая руки к груди, переводила дыхание — и навстречу выходил улыбающийся Эл Дэвис. Он обнимал ее и целовал прямо в смеющиеся губы, а его руки нетерпеливо шарили по спине, по груди, расстегивали джинсовую рубашку, освобождали от тесных джинсов…

Они падали в душистое сено — и мир распахивался прямо в открытый космос.

Бриттани вдруг вспомнила Пола Галлахера, вспомнила Ван Занда, вспомнила Гарри Дойла и Чака Рустиано, своих прежних любовников…

Нет, верность Элу она не хранила. Но изменяла ли? Ни разу. Потому что все мужчины, побывавшие в ее постели за эти годы, ничего для нее не значили. Она закрывала глаза — и вспоминала Эла. Так было проще.

Наверное, Майра и Моника отчасти правы. За эти годы Эл стал ее навязчивой идеей — но ведь именно благодаря этой самой идее она стала тем, кем стала. Добилась всего, из рыжей симпатичной девчонки превратилась в холодную и ослепительную красавицу, объездила весь мир, заработала кучу денег… И счастье свое тоже заработала!

Бриттани решительно отставила фужер в сторону. Еще одна ночь одиночества — это не страшно. Впереди целая жизнь с Элом — и уж теперь она свое наверстает. Он забудет всех остальных женщин, потому что Бриттани будет для него и женой, и любовницей, и матерью, и прежней наивной девчонкой — о, Эл не устанет удивляться тому, какой разной может быть истинно влюбленная женщина!

Интересно, каким он стал? Вряд ли изменился так уж сильно — если только седины прибавилось в светлых вьющихся волосах, но это ему пойдет. Фигура у него всегда была изумительная, к тому же он бывший спортсмен, привык держать себя в форме. Наверняка загорелый, мощный — на свежем-то воздухе и натуральной пище, — все такой же улыбчивый и приветливый, желанный гость в любой компании.

Илси… ну что Илси! Она уже старуха, ведь они с Элом ровесники, а для женщины это уже старость.

Келли выросла, совсем взрослая девушка, Эл ей больше не нужен, да и не живет она, наверное, в Мисчиф-Крик. А всякие Мэри-Джилли-Салли-Рози… не тягаться им с королевой гламура и экспертом в области женской красоты, элегантности и притягательности. Глупости! Бриттани даже и не собирается ни с кем тягаться — она просто проедет по центральной улице, посмотрит на свой дом, возможно, заглянет к Клер, потом отправится к Элу, заберет его — и они уедут в Хьюстон, а уж там (ладно, ради такого дела можно) сядут в самолет и улетят в Калифорнию.

Там, в белом красивом доме, под шум прибоя и шелест пальм, утопая в аромате жасмина и олеандра, они наконец-то будут вместе. Навсегда!

Небо над Нью-Йорком слегка посветлело. Восток разгорался алым. Бриттани Кларк спала сладким сном, скрючившись на неудобном табурете и положив голову на подоконник. Тихо, почти беззвучно лопались пузырьки в недопитой бутылке шампанского…

Шампанское дало о себе знать легкой головной болью и слегка припухшими веками. Ничего, подумала Бриттани. В поезде отосплюсь. Потом автобус — а в Остине нужно непременно снять номер в гостинице, чтобы привести себя в порядок.