— Для начала успокоиться, — Генрих опустился рядом со мной на диван, взял меня за руки, и мне действительно сделалось легче. Мы рядом, мы вместе, мы со всем справимся и разберемся. — Веришь?

— Верю, — кивнула я. Страх постепенно разжимал пальцы. — Так что нам все-таки делать?

— Я сегодня по долгу службы заглянул в банковские счета господина Кравена, — сообщил Генрих. — И выяснил, что два года назад ему мелкими платежами перевели достаточно серьезную сумму из Саатона. Хотя, если верить тому, что написано в документах при оформлении счета, он всю жизнь провел в Фаринте.

— Возможно, друзья или родня, — предположила я. — Но мне кажется, это кто-то из тех, кто спонсировал и одобрял его пытки пленных хевелинцев.

Некоторое время мы с Генрихом смотрели друг на друга и пытались уместить в головах все сказанное. Доктор Ланге действительно жил и работал в Лакмере. Он, вдобавок, оказался таким же как я, попаданцем из другого мира, и дал мне это понять.

— Знаешь, что мне не нравится? — сказала я. — То, что все произошло очень быстро. Не успели мы приехать, как нам уже поднесли Ланге на блюдечке! Твой дядя сразу же устроил тебя в банк, где ты смог пошарить по платежкам. Меня принялся окучивать Эбернати, стоило мне войти в дом. И вот он, военный преступник, берите и кушайте его с маслом. Профессионалы Марвинской секретной службы и хелевинской разведки не сделали того, что с лету смогли сделать два простачка? Уж прости, я в такое не поверю.

Люди, которые прикрывали Ланге и обеспечивали ему тихую и спокойную жизнь, просто позволили нам найти его. Я была уверена, что следующим номером программы будет смерть от руки доктора. Причем эта смерть будет долгой и мучительной — вряд ли Ланге откажется от возможности потренироваться. Генрих устало провел ладонями по лицу. Я вдруг почувствовала, насколько его вымотали все эти дни.

— Знаешь, я сейчас очень хочу просто встать и уехать, — признался он. — Скрыться так, чтобы не нашли, и плевать на корону. Нас с тобой хотят убить, Милли. Амиль, возможно, отстучал телеграмму дядюшке Олафу, когда убедился, что я это я, и тот дал команду прибрать меня чужими руками на другом краю света. Чтобы я уж точно не выплыл ни при каких обстоятельствах.

Я взяла его за руку, положила голову ему на плечо, вздохнула. Что бы я сказала своему клиенту в такой ситуации? Что нужно не падать духом, верить, что все будет хорошо, и продолжать действовать.

Но Генрих не был моим клиентом. За эти дни он стал моим другом, а друзьям надо говорить совсем другие вещи.

— Чего они ждут от нас? — спросила я. — Что послезавтра я приду на прием и попробую как-то прощупать Ланге, убедиться в том, что он — это именно он… Слушай, Генрих, но они ведь не похожи! Доктор Кравен совсем другой.

— Если ты скрываешься, то изменишь внешность, — сказал Генрих, задумчиво поглаживая меня по руке. — Вот он и изменил ее… Но почему он все-таки дал тебе знак? Ему бы сидеть тихонько и не отсвечивать. А он, считай, раскрылся полностью.

Я почесала кончик носа. Могла ли я месяц назад предположить, что попаду в другой мир и заодно в шпионскую историю? Да мне бы такое и во сне не привиделось! И вот теперь думай, что делать с секретными службами разных стран и доктором Смертью впридачу.

— Что, если он решил играть от себя? — спросила я. — И мы ему зачем-то понадобились?

— Поди знай, зачем, — вздохнул Генрих. — Впрочем… почему бы и нет?

Я посмотрела на него и вдруг рассмеялась.

— Мне кажется, у тебя появилась какая-то идея, — сказала я. Генрих кивнул.

— Ты умеешь кататься на лошади?

— Нет! — воскликнула я. — Я их боюсь.

— Прекрасно, — довольно ответил Генрих. — Значит, поедешь на верховую прогулку.

— Вот так, миледи, правильно. Шершень очень спокойный конь, не бойтесь.

Доктор Кравен любил верховую езду, оплачивал абонемент в конном клубе, и сегодня я пришла туда в надежде на беседу с доктором в непринужденной обстановке. Надо было понять, была ли цитата из Шекспира случайностью, или же он действительно подавал мне знак.

Рыжий конь по имени Шершень и правда был спокойным и каким-то сонным. Самое то для тех, кто боится лошадей. Я сидела на его спине, судорожно вцепившись в рожок седла, и юный сотрудник конного клуба, который осторожно вел коня, иногда косился в мою сторону с насмешливым блеском в глазах.

Я его забавляла, и это неудивительно.

Впрочем, он никак не показывал, что ему смешно. И это тоже неудивительно. Деньги творят чудеса.

Не знаю, каким святым чудом мне все-таки удалось расслабиться. Шершень и правда был спокойным конем, двигался плавно и ровно, и через четверть часа занятий мне даже стала нравиться верховая езда, пусть мы пока всего лишь шли по дорожке в той части парка, которая отводилась для всадников.

Кравен должен был появиться здесь с минуты на минуту. Я достаточно осмелела, чтобы смотреть по сторонам, и наконец-то увидела, как доктор выезжает из-за деревьев на тонконогом вороном красавце-коне. Стоило ему появиться, как я негромко сказала:

— Давай, как договаривались.

Паренек кивнул. Серебряная монета в кармане сделала его сговорчивым. Должно быть, он решил, что я имею определенные виды на доктора и придумала, как прибиться к нему поближе.

Что еще тут можно было решить?

Я так и не поняла, что именно сделал мой сообщник, но Шершень вдруг рванул вперед с такой скоростью, словно ему дали хорошего пинка. Заорав дурным голосом от страха, я соскользнула с седла, передо мной все завертелось в зеленом водовороте, и я лишь успела подумать, что при падении не переломаю ребра или еще хуже, шейку бедра.

Потом стало темно.

Потом я почувствовала, как меня хлопают по щекам, и голос доктора Кравена сердито произнес:

— Ты-то куда смотрел, ворона?

— Да я сам не знаю, что с ним случилось, ваша милость! Ведь тихий же конь, спокойный! Мы его всегда для новичков ставим, — оправдывался паренек. — Хоть бы она не убилась!

— Не убилась, — проворчал доктор Кравен, и я почувствовала, как меня поднимают на руки и куда-то несут.

— Коня-то поймай, — бросил Кравен через плечо. Должно быть, Шершень так и бегал среди деревьев.

— Что… случилось? — пробормотала я, приоткрыв глаза и застонав. Мне было в самом деле больно, хотя я, судя по всему, умудрилась приземлиться удачно.

— Вы упали с лошади, Милена, — ответил доктор Кравен. — Не уверен, но мне кажется, у вас треснуло ребро.

Я заплакала. Только сломанного ребра мне недостает!

Спустя несколько минут мы уже были в здании конного клуба, в отдельном кабинете, который нам сразу же уступил директор, перепуганный тем, что благородная дама, возможно, покалечилась в его заведении. Я не переставала плакать — сейчас мне действительно казалось, что у меня сломано ребро, и боль в боку усиливалась с каждым движением.