— Не бойся, Пух, — успокаиваю ее я. — Если так будет продолжаться, то к свадьбе все уже устанут дурить.

Дебби угрюмо на меня смотрит.

— Это еще цветочки, — говорит она.

Тут мне становится ее почти жаль. Но потом я снова думаю, что это послужит ей хорошим уроком за секс у меня на шиве, и чувствую, как мною овладевает горькая обида.

— Пойду помогу папе одеться, — бросаю я. Мне вдруг хочется сбежать подальше от своей младшей сестры.

— Я помогу тебе ему помогать, — присоединяется ко мне Клэр, по пути ущипнув Дебби за щеку.

— Удивительно ли, что нам так чертовски не везет? — шепчет она мне еле слышно.

— Не заказывайте рыбу, — кричит нам вслед мать. — Ну, вы меня поняли.

Хрустальная люстра в похожей на пещеру столовой «Сёрф-клуба» притушена: освещение должно создавать уютную атмосферу, его вполне хватает, чтобы кольца с бриллиантами и золотые часы посетителей поблескивали, как звезды в вечернем небе. В мягком янтарном свете стоящих на столах свечей лица гостей кажутся очень загорелыми; приглушенный шум разговоров сопровождает мелодичный звон столового серебра по английскому фарфору и музыка играющего где-то в стороне джазового ансамбля. Мы опоздали на двадцать минут: одеваясь, отец с таким интересом смотрел повтор «Сайнфелда»[19], что, пока сериал не кончился, его было невозможно оторвать от телевизора и заставить обуться.

Мистер и миссис Сендлмен, родители Майка, специально приехавшие по такому случаю из Вест-Хартфорда, вместе с ним дожидаются нас в баре. Все неловко переминаются с ноги на ногу, пока Дебби представляет им нас с Рассом. Я единственный из всей семьи, с кем они незнакомы, потому что несколько месяцев назад меня не было на обручении. У меня в тот вечер были дела поважнее: напиться и справиться с негодованием.

— Это мой старший брат Дуг, — говорит Дебби. — Его жена погибла в авиакатастрофе, и он безнадежно расклеился: никак не может перестать себя жалеть и взяться за ум.

Ну ладно, она не так сказала, но ясно, что именно это она имела в виду.

— Рад познакомиться, — говорит мистер Сендлмен. От бокала, который он держал в руке, его ладонь влажная и холодная. Он невысокий и коренастый, очки с толстыми стеклами и густые усы делают его похожим на карикатуру на политика.

Миссис Сендлмен обнимает меня. Она добрая, полная и пахнет освежителем воздуха.

— Мы каждый месяц читаем вашу колонку, — произносит она. — Очень трогательно.

— Хорошо написано, — заявляет мистер Сендлмен. По крайней мере, мне так кажется. Под его усами не видно губ.

— Приятно с вами познакомиться, — отвечаю я, не в силах повернуться к ним лицом: из их глаз, точно липкая грязь, сочится жалость. Я понял: жалость — как пердеж. Когда сам портишь воздух — еще ничего, но когда это делает кто-то другой, уже нестерпимо.

— Это Расс, — говорю я. — Сын моей покойной жены, который, кажется, решил любой ценой пустить свою молодую жизнь псу под хвост, и я, похоже, бессилен ему чем-либо помочь.

Или что-то вроде того.

— Привет, — здоровается Расс.

— Дуг, — произносит Майк, робко пожимая мне руку и хлопая меня по спине.

Мы не общались с тех пор, как я не явился на обручение. Он позволил Дебби обо всем договариваться. Огромная ошибка.

— Спасибо, что пришел. Для нас это и правда очень важно.

— Не стоит благодарности, — отвечаю я.

— Послушай. Я понимаю, что время для всего этого было выбрано неудачно. Но поверь мне…

— Я не шучу, Майк, — я прерываю его резче, чем хотел. — Серьезно. Не будем об этом.

Он, похоже, хочет еще что-то сказать, но нечто в выражении моего лица, чего я сам не знаю, заставляет его заткнуться. Я бросаю взгляд в зеркало за барной стойкой, чтобы отметить точное выражение и запомнить его на будущее, но тут ко мне подходит метрдотель, чтобы отвести нас к столу. Я ловлю в зеркале свой взгляд, но он не особо грозен.

Как только мы садимся за стол, отец волшебным образом меняется буквально на глазах. Он сидит во главе стола и распоряжается, он красив и элегантен. На нем костюм в тонкую полоску, густые седые волосы зачесаны назад. Через очки в золотой оправе отец изучает карту вин. Он авторитетно общается с сомелье, расспрашивает, какого года урожая то или иное вино, и заказывает два сорта, потом снимает очки, складывает и кладет в нагрудный карман. Невозможно представить, что это тот самый человек, который час назад гонялся за мячом по лужайке, голый по пояс.

— Дорогая, — признается он матери, целуя ей руку, — ты выглядишь так же великолепно, как в день нашего знакомства.

— Ты так говоришь только потому, что это правда, — парирует мать, но она улыбается, и в глазах у нее стоят слезы. До удара Стэн никогда открыто не выказывал своих эмоций, он всю жизнь был флегматичен, и поэтому так странно слышать звучащее в его голосе искреннее чувство.

— В первый раз мы занимались любовью в подвале дома ее родителей, — рассказывает отец, повернувшись к мистеру Сендлмену. Тот краснеет и, похоже, не знает, как реагировать.

Расс фыркает в стакан с водой. Клэр берет нож для масла и изображает харакири.

— Ладно, Стэн, — вмешивается мама, сжимая руку отца.

Он поворачивается к ней.

— На тебе была белая шелковая блузка, а лифчика не было; мы поставили одну из пластинок Синатры, которые были у твоего отца.

Мать улыбается и берет его за руку.

— «Перед рассветом», — кивает она.

— Ты скучаешь по ней сильнее всего, — хрипло поет отец и снова целует ей руку.

— Он обожает Синатру, — залившись румянцем, признается мать Сендлменам.

— Пожалуйста, давайте сменим тему, — просит Дебби.

Отец кивает.

— Ну, — произносит он, обращаясь к мистеру Сендлмену, — Фил, если не ошибаюсь?

— Говард.

— Говард. Напомните-ка мне, чем вы занимаетесь?

— Торговля недвижимостью.

— Ага.

Фил — младший брат отца, он погиб во Вьетнаме. Когда отец забывает чье-то имя, он наугад произносит «Фил».

Принесли вино, отец пробует его и одобрительно кивает сомелье. Когда все бокалы налиты, отец поднимает свой и произносит:

— Я хочу предложить тост за счастливую пару. Все, кроме Клэр, поднимают бокалы: Клэр же смотрит на меня, поднимает брови и демонстративно берет вместо вина стакан воды.

— Дебби, — продолжает отец, обернувшись к ней. — Ты моя маленькая дочурка, и это всегда будет так — где бы ты ни была и сколько бы тебе ни было лет. Скоро твоя свадьба, и я хочу, чтобы ты знала, что мы с мамой очень тобой гордимся — не потому, что ты многого добилась, но потому, что ты замечательный человек. Я до сих пор помню, как ты в розовой пижамке с китами лежишь, свернувшись калачиком, у меня на коленях и поешь мне песенку о крошечном паучке. Я помню все, словно это было вчера…