Дуэль. Уж не дуэль ли она выбрала способом самоубийства? (Подумав об этом, Женя почувствовала, как кровь прилила ей к лицу, – как же она раньше не догадалась?) Может, Лена хотела уйти из жизни и не знала, как это лучше сделать? Может, жизнь показалась ей такой невыносимой, что она предпочла умереть?.. Хотя довольно-таки сомнительный способ, он мог и не сработать, промахнись она, Женя…

Дуэль. Дуэль – это было абсурдно с самого начала. Значит, Лена и не собиралась стрелять в нее и выстрелила, быть может, в воздух, в то время как Женя, ничего не подозревая, палила в подругу, спасая свою шкуру? Этой дуэлью Лена, получается, добилась сразу двух целей: ушла из жизни с Жениной помощью и к тому же подставила ее. Она же отлично понимала, что никакая дуэль не оправдает убийство. И ее в тот момент мало беспокоила мысль, что Шехов может помочь Жене избежать наказания. И, уж конечно, она не могла предположить, что Женя взвалит ответственность за это убийство на самого Шехова, что запугает его до смерти… Выходит, она, Женя, – само зло. Она убила свою лучшую подругу, превратив жизнь ее мужа в самый настоящий ад. Как он мог ей довериться и поехать в Питер? Разве он не рисковал, отправляясь в Питер с трупом собственной жены в багажнике? Его машину могли остановить на дороге сто раз и осмотреть этот чертов багажник. Но, к счастью, его не остановили.

Ей вдруг стало невыносимо жаль Шехова. Он был так перепуган случившимся, что не сразу понял опасности, нависшей над ним самим. Поначалу, вероятно, он осмыслил только две стороны трагедии: первое – погибла Лена, второе – Женю могут посадить. Разве он мог предположить, что в панике Женя (ради безопасности которой он и должен был предпринять безумное путешествие с трупом в багажнике в Питер) будет вести себя как последняя предательница. «Ее надо похоронить как положено…» – скажет Шехов-муж, Шехов-человек, Шехов-мужчина. «Без милиции и прокуратуры тут не обойтись, тебя затаскают по судам, твоя карьера полетит ко всем чертям… Я сделаю так, что все обернется против тебя» – эти слова вырвались у Жени сами собой, она выпалила то, что думала. Страх ослепил ее, превратив в комок нервов, в слабое трусливое существо. Еще тогда, говоря ему это, она уже видела себя в тюрьме, ей даже казалось, что она чувствует запах нечистых, опустившихся зэчек, своих соседок по камере, – дикая фантазия, вызванная желанием как можно скорее взвалить бремя ответственности за совершенное убийство на кого угодно, даже на своего ни в чем не повинного любовника. Ведь это же не из-за него стрелялись… Хотя он, бедолага, думает по-другому. Быть может, именно эта мысль, что из-за него, такого неотразимого, стрелялись две молодые красивые женщины, и придает ему сил?

Она закрыла глаза и вспомнила собственные слова: «Будешь давить на меня – пойду и во всем признаюсь». Как же, признается она… «Ты все врешь, Женечка. Ты не признаешься, а свалишь все на меня, тем более что это в моем багажнике находилось ее тело… Там и кровью испачкано… Ты бы видела, что с ней, с Ленкой, стало…»

Женя прошлась по квартире. Все – каждая вещь, каждая мелочь – напоминало ей Лену. Ведь это она купила ему квартиру, и все здесь дышало ею, Леной. Женя несколько раз произнесла это имя (Лена, Лена-а…) – оно прозвучало в стенах этого дома глухо, словно ударившись о стены, утонуло в шерстяном ворсе красного ковра, в обоях винного цвета, в восточном орнаменте покрывала на диване, в мягких круглых шелковых подушках…

Ей почему-то захотелось уйти отсюда, чтобы больше никогда не возвращаться.

– Насколько я поняла, – сказала Маша, сочувственно глядя на Шехова, – ты влип. С самого начала, когда ты согласился на план, предложенный твоей любовницей Женей. И теперь ты хочешь, чтобы я помогла тебе, обеспечив твое алиби для Питера. Так?

– Так.

– Предположим, что кто-то из твоего московского окружения и заметит исчезновение Лены, примется разыскивать ее. Ты этого боишься?

– Теперь-то я понимаю, что мне и бояться нечего… Вот если бы мою машину остановили, открыли багажник и увидели труп моей жены, тогда да, тогда бы уже никто не смог мне помочь…

– Вот и я о том же. Итак. Ты живешь здесь якобы с Леной, со своей женой. Можно даже и не инсценировать ее исчезновение. Пожили в этой райской гостинице и съехали. Обычное дело. Сейчас мы с тобой выйдем из этого номера с чемоданами, сядем в машину и уедем. Все. На этом твоя питерская история заканчивается. Ведь чего боишься ты? Хочешь, я тебе скажу?

После того как Шехов рассказал Маше обо всем, что с ним приключилось, ей вдруг стало все настолько ясно, что она почувствовала себя много сильнее сидящего перед ней Владимира.

– Понимаешь, это только ты знаешь, что в багажнике твоего автомобиля находился труп твоей жены. И больше (за исключением Жени и этого самого вашего Семена) никто. Ни единая душа. Во всем Питере не найдется ни одного человека, который мог бы подтвердить, что видел, как ты зарывал спальный мешок в землю.

– Нет, меня никто не видел…

– О чем и речь! Итак. Мы сейчас уезжаем отсюда, ты отвозишь меня в мою дешевую гостиницу, а сам спокойно возвращаешься в Москву. Первым делом ты встречаешься там с Семеном. У вас как-никак общие дела. Ты делаешь вид, что у тебя все прекрасно, что ты только что вернулся из Питера, где провел незабываемое время со своей женой. На вопрос, где Лена, ты ответишь Семену, что дома, где же ей еще быть. Обычный ответ, который если и насторожит его, то все равно не позволит вот так, прямо в лоб, задавать другие, страшные, вопросы вроде: куда ты дел труп и так далее… Если он и будет удивлен, то скорее не самим ответом, а твоим поведением. Думаю, он оценит твое хладнокровие, выдержку… Ему-то, в сущности, зачем лишние проблемы, тем более что он сам замешан в этом деле и знает куда больше твоего… Пройдет какое-то время, и вот тогда он спросит тебя уже в лоб: как дела? Надежно ли ты спрятал труп?

– И что же я ему отвечу?

– Промолчишь, вот что. И он сразу поймет, что имеет дело с умным человеком. Он оставит тебя в покое, а вот Женю, я думаю, уволит.

– А мне-то как прикажешь жить после всего, что произошло?

– Постарайся жить так, чтобы никто ничего не заподозрил.

– Лена, получается, исчезла. Я, как муж, должен буду пойти в милицию и заявить о ее исчезновении.

– Ты и должен поступать так, как если бы она действительно пропала. Внуши себе наконец, что твоя поездка с трупом в багажнике – один из твоих кошмарных снов, что Лена никогда не стрелялась на дуэли, что Женя ее не убивала и что никогда не просила тебя помочь ей спрятать труп…

– Но в милиции меня обязательно спросят, когда я видел ее в последний раз. И что мне ответить?

Маша и на этот раз с трудом сдержалась, чтобы не наорать на него, – Шехов выглядел совершенно беспомощным слабаком, не способным ни на что, а уж тем более принимать самостоятельные решения.

– Володя, ну нельзя же так! Скажи, что она пропала три дня тому назад, предположим, спустя неделю после того, как вы вернулись из Питера. Солги, наконец! Уверена, что про Питер они тебя расспрашивать не будут. Она же, по твоим словам, вернулась оттуда. Наверняка станут опрашивать соседей, а те скажут, что Лену вообще видят довольно редко, ведь она много путешествует… То есть разговоры с соседями ничего определенного не дадут. У тебя попросят список телефонов всех ее знакомых, родственников, которые наверняка скажут, что видели Лену еще до Питера, что знают, что она вернулась с мужем оттуда, никому не звонила, ни с кем не встречалась… Володя, надо пережить весь этот кошмар. Вряд ли ее будут искать, скорее всего, сделают вид, что ищут. Вот если бы она пропала на самом деле, Семен бы всю милицию на ноги поднял, это да, но он прекрасно знает, где она… Лену не найдут, пройдет еще какое-то время, затем еще – и вряд ли о ней кто вспомнит… Вот и вся твоя страшная история. А ты, чтобы развеяться, поедешь на какой-нибудь пляжный курорт, где будешь плавать в море, есть и спать. Там ты подлечишь свои нервы, успокоишься и вернешься в Москву уже совершенно другим человеком.