– Я не гадалка, – усмехнулся тот. – По приметам вроде не сильный.

И Еджик поехал в Укет. За пять километров до поселка, дождь стал ливнем. Вода стояла стеной. Километра полтора Еджик кое-как протянул, а потом завяз. Цепи на такой слякоти не помогли бы, он даже не пытался ставить. Ладно, кончится дождь, дойду до поселка, возьму помощь, решил Еджик. Он заглушил мотор, прикрыл глаза и задремал. Снился ему город, будто сидит он у Крестов, и Найда крутится вокруг стола, носит из кухни пироги, смеется, хороший сон.

Проснулся Еджик, как от толчка, сразу. Осмотрелся, дождь еще шел, но не такой сильный. Хотел еще уснуть, досмотреть сон, но грузовик вроде как опять качнулся. Обеспокоенный Еджик выглянул наружу и обомлел. Он остановился на холме, слева был овраг. Вода текла с вершины потоком, вымывая землю из-под колес, и машина медленно ползла к оврагу.

Еджик выпрыгнул наружу, заметался, кинулся к кустам, обдирая кожу, наломал веток, подложил под колеса. Потом стал искать камни, ставил их, вбивал под колеса, разбивая в кровь руки…

Наконец он опомнился. Дождь перестал, за холмом в свете уходящего дня поднималась радуга. Грузовик стоял, накренившись на левый бок, но уже никуда не полз. А если бы я вовремя не проснулся, мелькнула мысль.

Сзади послышался равномерный треск и пфыканье. Еджик оглянулся – к нему приближался трактор. Трактор поравнялся с грузовиком, остановился, из кабины выглянул мужчина. Оценил ситуацию, присвистнул.

– Куда тебе?

– В Укет.

– Цепляй трос…

Ночевал он тогда в Укете, а назавтра днем вернулся в Алай.

Второй случай произошел дней через десять после первого. Председатель позвал его в три часа дня и сказал, что нужно успеть до ночи смотаться в Руждай и обратно, там скоропортящийся груз пропадает. Еджик кинулся к машине, а она не заводится. И так он ее и эдак…

Через полчаса пришел председатель: ну как? Еджик пожал плечами и продолжал ковыряться в моторе. Через час пошел дождь, Еджик продолжал ковыряться в моторе. Приходила Шинентак, звала ужинать, он не пошел. Не пошел, хотя был голоден, а от холода зуб на зуб не попадал. Ему вдруг показалось, что старый добрый СТ-1 сломался навсегда, и теперь ему не дадут другую машину. Ему помогли в трудную минуту, а он запорол машину, подвел…

Назавтра заболело горло, Еджик хрипел и едва мог разговаривать. Бабушка Асан напоила его молоком с медом, и уложила в кровать, но он полежал и опять пошел к машине ковыряться в моторе…

Подошел председатель, присел рядом:

– Не заводится?

– Нет.

– Зачем ведешь себя так, словно ты один?

Еджик отложил ключ, недоуменно посмотрел на собеседника:

– Почему помощь не просишь?

Еджик молча пожал плечами.

– Перестань думать, что ты один, ты сын одной большой семьи. Мы взяли тебя жить с нами, неужели не поможем починить машину?

– Но пока помощь еще не пришла, я могу найти причину, – хрипя, ответил Еджик.

Председатель улыбнулся, похлопал его по плечу и ушел.

К обеду приехал слесарь с базы. Осмотрел машину, заменил свечи, бензонасос, и машина завелась. Еджик внимательно смотрел, запоминал, иногда спрашивал, где что находится и как работает.

Когда двигатель чихнул и равномерно затарахтел, Еджик широко улыбнулся и едва не закричал. Он готов был обнять человека, вернувшего машину к жизни. А слесарь уже равнодушно укладывал инструменты в деревянный ящик. Разве он знал, что значил для Еджика этот старенький СТ-1?

– Выберешь один из трех дней и съездишь на базу сделать техобслуживание, – сказал на прощанье слесарь.

Еджик в ответ кивнул, говорить он не мог – болело горло.

Прошло лето, наступила осень. Еще было тепло, но листья деревьев добавили желтый цвет к зеленому, а в небе появились первые клинья улетающих птиц.

За четыре месяца работы Еджик научился распределять силы, выработал свою систему движения, у него появилось свободное время. И Еджик стал задумываться. Сначала дома в свободное время, потом и за рулем. Оказалось, что это можно так легко совмещать – работу и раздумья. А подумать было о чем. Сначала Еджик задумался о себе, какой он стал. Вечером дома разделся и посмотрел на себя в зеркало. Мышцы у него окрепли, плечи стали шире. Лицо повзрослело, по лбу сверху вниз пролегла морщина. Изменился. Потом Еджик задумался, что будет делать дальше. Ничего не придумал, но сел и написал письмо Найде. Хорошее, обстоятельное, без слез.

На следующий день он опять думал. Но на этот раз уже о том, о чем следовало задуматься давно: кто и почему убил отца. Разумеется, ответить на этот вопрос Еджик не мог, думал о всякой ерунде, сбивался с мысли, вспоминал, как они вместе жили. Но вот что интересно, даже обычные ситуации воспринимал теперь Еджик по-другому, с учетом приобретенных за работой знаний. Например, он вспомнил, что отец решил приехать в поселок, чтобы заработать денег. В городе у отца была зарплата двести пятьдесят туров. На жизнь им нужно было туров двести, оставалось пятьдесят. Но все накопленное за лето уходило на теплые вещи зимой. А здесь в поселке отец получал сто пятьдесят, как сейчас Еджик. На еду у Еджика уходит около шестидесяти, значит, с отцом было бы все сто двадцать, какой же был смысл уезжать из города? Ради тридцати туров? Но они бы точно так же ушли на теплые вещи зимой…

Однако отец определенно говорил о том, что они вернутся в город в хороший район через полгода, а отец не был бесплодным фантазером. Значит, были еще какие-то обстоятельства, о которых Еджик не знает. А может, это все-таки были необоснованные мечты? Нет, отец говорил, что сын, если захочет, станет адвокатом или доктором. Интересно, дорого ли выучиться на адвоката?

Еджик осторожно навел справки у председателя Валана, сколько стоит стать адвокатом? Ответ ошеломил:

– Двадцать тысяч!?

Валан грустно покачал головой.

– Именно так. Огромная сумма, самому человеку никак не осилить. Конечно, поселок мог бы пойти навстречу, у Ежи хорошие способности. Но один адвокат у них уже есть…

Еджик замотал головой, он не о том, совсем не о том. А вот не знает ли уважаемый Валан, был ли у отца какой-то побочный заработок, кроме зарплаты шофера?

– Нет, – развел руками председатель, – насколько я знаю, нет. В других районах шоферы прирабатывают тем, что берут груз сверх нормы, но у нас перевозки не такие оживленные.

Значит, отец рассчитывал на что-то другое, на что?

Весь следующий день Еджик думал об этом и ничего не