Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поведение больных принимает еще более опасные формы, если им своевременно не оказывается необходимая помощь: они сбривают волосы на теле, «дезинфицируют» себя самыми немыслимыми способами, делают себе «операции» первыми попавшимися под руку предметами, ставят клизмы, втягивают в искаженную реальность близких людей, проводят много времени на форумах в интернете или вступают в ассоциации, прибегают к использованию альтернативных методов лечения и т. п.
К счастью, научный прогресс не стоит на месте, и появляются новые технологии: с помощью функциональной магнитно-резонансной томографии были выявлены поражения определенных участков головного мозга, и некоторые нейролептики показали хорошую эффективность. Главное – добиться от людей, которые не осознают, что больны или считают, что у них другая болезнь, принимать соответствующие препараты или проходить специальный курс лечения. А это бывает далеко не просто.
Даниэль Валлаш считает, что слово «психодерматология» – это плеоназм, потому что кожа и психика уже по определению тесно взаимосвязаны.
Возможно, кому-то такая точка зрения покажется субъективной, поскольку во многих случаях психические факторы играют очень ограниченную роль или вообще не играют никакой роли, но она хорошо подчеркивает значимость психики в возникновении и развитии заболеваний кожи в других, не менее многочисленных случаях. Как мы только что видели, психика может проявляться различными способами: обострять заболевания или, что гораздо реже, быть их причиной. Часто существенное влияние на психику оказывают сами кожные заболевания. Что было раньше: яйцо или курица? Выступают ли заболевания кожи причиной психических расстройств? Служат ли они их симптомами? Это очень трудно узнать, и такой порочный круг может быть разорван только в том случае, если сам больной (или, возможно, его окружение) осознает роль эмоций.
Вопреки распространенному мнению, осознание – это не поиск одной точной причины или, возможно, нескольких причин заболевания. На самом деле заболевания кожи, как и других органов, редко сводятся к одной конкретной причине, за исключением инфекционных болезней или травм. Они могут быть вторичными по отношению к тому или иному аллергену: например, при острой крапивнице, контактной экземе или токсидермии (медикаментозной аллергии), хотя так бывает не всегда, как в случае хронической крапивницы или атопического дерматита. Поиск причины может принести пользу лишь при условии постоянных консультаций с врачом, а не за счет самодеятельных попыток на свой страх и риск, от которых чаще всего один вред. Осознание болезни – это постижение связи психических проявлений с кожными и последующее признание этой связи или, напротив, ее отсутствия.
Осознание – это еще и понимание и принятие того, что психическая жизнь не отделена от соматической, и стресс может проявляться не только психически (в форме тревоги), но и физически (усталость, кашель, одышка, диарея, частые позывы к мочеиспусканию, боли, тахикардия и т. д.), имея способность обострять имеющиеся болезни, однако не следует объяснять все исключительно стрессом.
Люди, страдающие кожными заболеваниями, уязвимы вдвойне: с одной стороны, потому что болезнь портит их внешность и лишает покоя; с другой – потому что им кажется, что у заболевания нет никакой причины, и оно появляется и исчезает само по себе, создавая крайне негативный психологический фон. Атопическая экзема (в России чаще употребляется термин «атопический дерматит») – хороший пример сложности понимания и привыкания пациента к болезни.
АТОПИЧЕСКАЯ ЭКЗЕМА
Атопическая экзема (или атопический дерматит) обычно появляется к трехмесячному возрасту и никак не связана с определенным аллергеном, в отличие от контактной экземы (контактного дерматита). В действительности проблема связана не со специфической аллергией, а с комплексными нарушениями кожного барьера и генетически обусловленным сбоем иммунитета. К факторам, вызывающим обострения, могут относиться аллергены (особенно пыльца весной), слишком сухая кожа или стресс. Делать аллергопробы обычно бесполезно, поскольку они неизбежно показывают повышенную чувствительность ко многим аллергенам. Образно говоря, проблема заключается не в мишени (в аллергене), а в слишком чувствительном спусковом крючке (в иммунитете). Заболевание встречается у 20 % младенцев, более или менее проходит, но у многих взрослых атопический дерматит все же остается.
У Марин с детства тяжелая форма атопического дерматита. Ей 35 лет, и она пришла на консультацию в состоянии физического и психического истощения. Вот уже несколько месяцев, как она отказалась от использования кремов и мазей с кортикостероидами и новых курсов терапии, которые, кстати говоря, меняют жизнь многих больных в лучшую сторону. Когда у нее спросили, почему, она ответила, что старалась очистить кожу, полагая, что именно через нее выходили токсины. Но она так и не смогла ответить на вопрос, о каких токсинах речь. (На самом деле нет токсинов, которые надо было бы выводить ради улучшения состояния кожи или любого другого органа.) Она утверждала, что у нее проблемы с печенью, и считала, что там накопились токсины от кремов и мазей с кортикостероидами. Ей было бы бесполезно объяснять, что это невозможно: кортикостероиды метаболизируются менее чем за 24 часа. Бесполезно было бы и напоминать, что печень не играет никакой роли в атопическом дерматите. Парадоксально, но Марин уверяла, что у нее были доказательства того, что это не так, потому что с тех пор как она прекратила лечение, экзема обострилась, а зуд охватил уже все тело!
И в этом случае было напрасно говорить о том, что экзема обострилась потому, что она полностью отказалась от лечения – когда она лечилась, чувствовала себя хорошо. Что бы я ни говорил, все сводилось к тому, что всему виной была печень. С тех пор как она чистила ее, отказавшись от кортикостероидов, наладился сон (четыре часа за ночь) – у нее не было никаких сомнений, что печень влияла на сон! Хотя я объяснял ей, что печень не играла никакой роли для сна и она мало спала не из-за сильного зуда, от которого не лечилась, а потому, что была истощена… Но она не хотела ничего слышать. Тем не менее, несмотря на свои странные убеждения, Марин была вовсе не сумасшедшей, она отчаянно искала причину, которая могла бы объяснить ее состояние, и была готова поверить любой другой, даже самой сомнительной версии, особенно если она не имела отношения к медицине. Как бы то ни было, но Марин не усматривала психологического происхождения своего заболевания, а просила помочь ей, поскольку ее психическое состояние было очень тяжелым.
Случай Марин наглядно показывает, как непросто осознать настоящие причины и последствия болезни. Осознание осложняется еще и тем, что на нас идет бесконечный поток информации, особенно в интернете. Интернет – это не только потрясающий коммуникативный инструмент, но и очень полезный источник информации: то, что люди используют его для изучения своей болезни, а потом задают врачам часто обоснованные вопросы, позволяющие вести интересные дискуссии, исправлять ошибочные представления и лучше выбирать терапевтические методы, на мой взгляд, представляет собой перспективное направление в лечебной практике. Но достоверность информации в интернете никак не контролируется. В Сети свободно циркулируют абсурдные, непроверенные или слишком упрощенные теории; люди позволяют себе давать советы или ставить дикие диагнозы, не имея на это никакого права. Этих доморощенных «экспертов» следовало бы судить за незаконное осуществление врачебной или фармацевтической деятельности, особенно если она приводит к катастрофическим последствиям. Некоторые из таких псевдоученых даже не подозревают последствий своих действий, без всякого злого умысла высказывая мнение в социальных сетях.
