Тогда Ваня обратился к тётьЛюбе:

– Не знаете, этот придурок из какой комнаты?

Вахтёрша знала, назвала номер и добавила, чуть помедлив:

– Пятый этаж.

Лифт в общаге никогда не работал, существовал только для вида. Ваня бросил абсолютно лишённый воодушевления взгляд в сторону первого лестничного пролёта, свёл брови и опять обратился к вахтёрше:

– А тут внизу ничего нет, куда можно сложить… вот это? – он кивнул в сторону смиренно сидящего Мартина.

ТётьЛюб хихикнула и посоветовала:

– Лучше уберите понадёжней, от греха подальше. Зачем Марику неприятности?

«Марику» – с нежностью и почти материнской заботой. Полина хмыкнула. Мартин и эту тётку сумел обаять. Чем только, очень любопытно.

До пятого этажа они всё-таки благополучно добрались. Мартин даже вошёл сам, но неподвижно застыл на середине комнаты, словно у него внезапно сел аккумулятор, хотя до ближайшей кровати оставалось каких-то жалких два шага.

– И чего ты встал? – поинтересовался Ваня. – Ложись.

Мартин оглянулся, в недоумении приподнял брови.

– А вы?

– Что «мы»? – Ваня хмыкнул. – Тоже должны с тобой укладываться?

– Ну а чё? – воскликнул Мартин. – Есть же вторая кровать. – Он даже ткнул в её сторону пальцем. – Во.

– Я пойду, – произнесла Полина, попятилась к двери, и Ваня шагнул следом.

– Да я тоже.

Уже на подходе к лестнице он спросил: – У тебя вода есть? Пить хочется.

Полина кивнула, а Ваня вскинул голову.

– Дальше вверх?

– Вниз, – подсказала она. – На третий.

И сама шла впереди, показывая дорогу.

Тани дома не оказалась, Полина открыла дверь. Она и раньше прекрасно знала, что тут не пятизвёздочный отель, рядовая общага, но почему-то сейчас это сильнее бросалось в глаза, чем раньше.

Взгляд будто нарочно всё время натыкался на детали, которые она раньше особо и не замечала, точнее, не уделяла им пристального внимания, но которые слишком красноречиво свидетельствовали о том, что всё здесь обшарпанное, затрапезное, переходящее из рук в руки от одних временных жильцов к другим. Дом престарелых вещей, чуть приукрашенный тем, что студенты привозили с собой и покупали специально. А ещё Полине казалось, что и в Ваниных глазах, и в чуть скривлённых уголках губ прячется выражение брезгливости, которое он тщательно пытается скрыть. Может, и не совсем брезгливости, а презрительного высокомерия, насмешки над чужим убожеством.

Она щёлкнула выключателем, под потолком вспыхнула лампа в стандартном абажуре из беловатого стекла. Точно такие же и в других комнатах. Полина повела рукой, запоздало приглашая гостя войти, перечислила:

– Есть чай… и кофе. – И честно добавила (чего уж там?): – Растворимый.

– Не, – отказался Ваня. – Лучше воды.

Полина подошла к хозяйственному столику, в котором хранилась посуда.

У них не ровно две кружки, строго по количеству жильцов. Есть ещё, так и называются – гостевые. Одна огромная, другая стандартная с радостно улыбающимися свинками по бокам. Но Полина ни взяла ни ту, ни другую, выбрала свою. Скорее всего, просто по привычке, рука сама потянулась. Налила воды из чайника, подала Ване.

Сначала подумала, он начнёт вертеть кружку в руках, тщательно осматривая, оценивая на предмет чистоты и достойности, но он взял почти не глядя, сразу отпил половину, перевёл дух. Скользнул незаинтересованным взглядом по обстановке и остановил его на Полине.

– Как ты с Мартом-то оказалась?

– Столкнулись случайно и он потащил в кафе, отмечать его… – Полина процитировала дословно: – временное финансовое благополучие.

– А-а! – с пониманием протянул Ваня, усмехнулся.

– Вот и отметил так, что встать не смог. А я… я просто не знала, что теперь делать.

Ваня поставил кружку на стол и произнёс со слишком явственно прозвучавшем холодком в голосе:

– Ну и оставила бы его там, а сама ушла.

Полина протестующе мотнула головой.

– Я так не могу. Ты ведь тоже не оставил. Приехал.

– Он мой друг. – Ваня произнёс эту фразу с каким-то особым нажимом. – Если понадобиться, тоже за мной приедет. – Посмотрел Полине в лицо. – А ты ему кто? Вы что ли…

– Нет! – воскликнула та, слишком поспешно, слишком категорично.

Ваня выдал какой-то неопределённый звук, скорее всего, обозначавший «понятно», посмотрел на дверь – просто посмотрел, но даже ни шага не сделал в её сторону – и опять спросил:

– А ты откуда приехала?

Полина замялась. Она никогда не любила признаваться, в какой убогой дыре прожила всю свою жизнь, частенько и сама именовала свой родной городок не иначе, как Мухосранском. Не стеснялась, просто не хотела больше иметь ничего общего.

Он – в прошлом. Хватит. Ерунда это всё – про нежную любовь к малой родине. Да за что её любить? Вот и сейчас Полина назвала областной центр. А не всё ли равно?

– А-а, – опять протянул Ваня, переступил на месте, засунул в карманы ладони, потом опять вынул.

Полина поймала себя на том, что и сама не знала, куда девать свои руки, растерянно теребила подол свитера. И куда двинуться, что сделать, она тоже не знала, лихорадочно придумывала, как продолжить разговор. Воцарившуюся тишину перебивал только шорох отрывистых бессмысленных жестов. А потом…

Дверь широко распахнулась, в проёме нарисовалась Таня. Она замерла на пороге, явно не ожидая увидеть то, что увидела. Ну, по крайней мере, застать в их с Полиной комнате Ваню Преображенского она точно не предполагала.

– О! – изумлённо выдохнула соседка. – А ты здесь?

– Я уже ухожу, – сообщил ей Ваня, торопливо прошагал к выходу.

Таня подалась в сторону, пропуская его, но получилось неудачно, только преградила дорогу. Они пометались туда-сюда несколько мгновений, потом всё-таки разобрались, разошлись с короткими нервными смешками.

Соседка захлопнула дверь, уставилась на Полину.

– Всё-таки Ваня?

20

Соседка тарахтела без перерыва.

– Ты бы хоть предупредила. Звякнула. Я бы часок где-нибудь пересидела. У девчонок или там, внизу, в клубе. – Таня придала лицу выражение глубокого раскаяния. – А то помешала вам.

Полина устало выдохнула и заверила её:

– Не помешала.

– Правда? – с надеждой уточнила Таня. – А я думала…

– Напрасно, – оборвала ей Полина.

Соседка растерянно моргнула.

– Поль! Ты чего? – проговорила больше с изумлением, чем с обидой. – Ну, извини. Я ж правда не знала.