Не я одна почувствовала, как, будто темный туман, нас захлестнула тягучая волна воспоминаний. Джаг въехал на стоянку и заглушил мотор. На крошечной площадке тормоза громыхнули, будто раскаты грома. И словно невидимая рука стиснула мне горло. Я вдруг поняла, что сижу затаив дыхание, и с трудом вздохнула. Остальные тоже.

– Ронни, разве в городе нет других магазинов? – спросил Арчи.

– Поверь, если бы были, я бы кинулась туда. Мне меньше всего хочется возвращаться на место преступления. – Вероника помолчала, обдумывая слова, слетевшие с языка. – Точнее сказать, на место, которое подтолкнуло к преступлению. Если бы мы с Бетти тем утром не собрались в город, если бы я не разговорилась с тем местным жителем…

– Ты просто поступила, как вежливый человек, – перебила я. – Ты же не знала, что перед тобой психопат и бандит.

Я искренне так считала. Откуда ей было это знать? Ей не в чем себя винить. Легко говорить другим: не казните себя. Гораздо трудней последовать собственному совету.

– Забавно. Ты думаешь, мы, с учетом всей нашей практики, могли бы лучше разбираться в первых встречных, – ухмыльнулся Джаг и увидел мое лицо. – Да, не так уж это и забавно, – признал он.

– Нет тут ничего забавного. – Вероника, глядя в зеркало заднего вида, тронула губы помадой. – Но заехать надо. И поесть тоже. В таком деле, как наше, важно поддерживать силы. А запастись продуктами можно только здесь, до следующего магазина двадцать миль на север по однополосной дороге. Или возвращаться в Ривердейл.

– Все будет хорошо, – сказала я, хотя при виде этого магазина душа ушла в пятки. – Те ребята тут уже не работают. Быстренько заскочим, купим все, что надо, и уедем.

И опять я была совершенно искренна.

Я и впрямь думала, что будет легко.

* * *

Мы вошли. Над дверью громко звякнул колокольчик. Опять-таки, в нормальных обстоятельствах я бы на него и внимания не обратила. А сейчас он звякнул где-то под ребрами, ударив, как пуля. Нехорошо. Где же мой зоркий глаз, где же моя решимость быть начеку?

Я окинула взглядом магазинные полки. Банки с джемом, вязанки дров, спрей от насекомых, фонарики, старомодные упаковки попкорна, которые надо нагревать на огне, чтобы обертка из фольги вздулась и лопнула.

Мы были тут одни, но я все равно слышала тихий шепот, приглушенные разговоры, зловещие и мрачные. Было так сумрачно, что по спине бегали мурашки. Я стиснула кулаки. У меня началась реакция «бей или беги», и каждая клеточка тела требовала бежать.

– Бетти, что с тобой? – спросил Джаг.

Его голос доносился словно откуда-то издалека. Магазин перед глазами сжался в туннель, превратился в крошечную искорку света.

«Бетти, возьми себя в руки».

– Ничего. Все хорошо, – отозвалась я. – Просто мне надо в уборную. Мы так долго ехали. Хочется плеснуть на щеки холодной водой.

– Туалет там.

Я невольно вскрикнула. Неловко вышло. Но неожиданная собеседница появилась неведомо откуда, как привидение.

У нее были светлые, как солома, волосы, собранные в чахлую жирную косичку, широкое плоское лицо. Маленькие, глубоко посаженные глазки тонули в пухлых щеках. Наш приезд ее, похоже, ничуть не обрадовал. Хотя других покупателей не наблюдалось.

– Спасибо, – выдавила я улыбку.

Она в ответ не улыбнулась. Я поплелась в глубину магазина к указанной двери, а она всю дорогу не спускала с меня пристального, слегка угрюмого взгляда.

* * *

Туалет был тесный, над головой трещала и мигала лампа дневного света. Из ржавого крана в треснутую фаянсовую раковину неровной струйкой капала вода. Хотелось выскочить отсюда как можно скорее, но руки дрожали и плохо слушались. Я выудила из сумочки флакон с таблетками и долго возилась с крышечкой, хитроумно защищающей от детей. На это ушло добрых несколько секунд, но наконец крышка откинулась.

Я вытряхнула на ладонь несколько крошечных голубых таблеток. Поворошила их пальцем, выискивая ту, что разломлена пополам. Сейчас необходимо немного встряхнуться. Надо сохранять остроту ума. А она быстро иссякала.

Проглотила таблетку всухую, почувствовав, как она на миг застряла в горле. Таблетка была безвкусная, но во рту стояла горечь. Открыла кран, зачерпнула пригоршню воды, выпила. Холодная, с металлическим привкусом. Мне вспомнились осенние листья, мокрыми грудами оставленные гнить на зиму. От этой картины стало тошно.

Выключила воду и посмотрела на себя в зеркало. Оно было мутное и заляпанное, сквозь грязь и следы пальцев с трудом различались мои глаза – яркие, зеленые. Настороженные. Вдумчивые. Беспокойные.

И очень злые.

На меня смотрели глаза моего отца.

Я потуже затянула волосы и вышла обратно к друзьям.

* * *

Я не думала, что пробыла в туалете очень уж долго, но, когда я вышла, Вероника уже стояла у прилавка и доставала кошелек. За кассой сидела прежняя суровая блондинка, но она словно раздвоилась: рядом с ней стоял парень – наверняка брат-близнец. Они были до смешного одинаковые, словно срисованы под копирку. Примерно как смайлик-девочка – это смайлик-мальчик с бантиком. Брат был коротко подстрижен, с челкой на один глаз, но в остальном они были похожи как две капли воды.

До смешного. Но почему-то мороз пробегал по коже. Одинаковые плоские, сердитые лица. Маленькие обвиняющие глаза. И одно и то же упрямое выражение лица, с которым они мерили нас взглядом с ног до головы… Увиденное им явно не нравилось.

– Вы те, кто замешан в убийстве Кэссиди, верно? – сказал наконец парень. – Я тебя узнал. – Он ткнул пухлым пальцем в лицо Арчи. – В газетах видел. Ты тот самый, кто это сделал. Кто его застрелил.

– Никого я не застрелил! – ответил Арчи сердито и в то же время испуганно.

– Арчи, успокойся. – Джагхед оттащил друга назад на пару шагов и попытался его остудить.

Но в этот миг нас меньше всего надо было остужать. Я и не собиралась остужаться. Во мне белым пламенем вспыхнула ярость.

– Кэссиди вломился к ней в дом! – Я указала на Веронику. – У него с приятелями было оружие. Кто знает, что они сотворили бы с нами, если бы она не включила тревогу. Я не радуюсь его смерти… – Я запнулась. – Но вашего друга никак не назовешь невинной овечкой. И если бы он не погиб… Кто знает, остались бы мы в живых или нет. Так что нам довольно трудно его жалеть.

Я умолкла, переводя дух. В горле стоял комок, в магазине было слишком жарко. Все смотрели на меня… Потрясенно, с ужасом, даже, может быть, с отвращением. Неужели я, пусть даже косвенно, сказала, что, типа, радуюсь чьей-то смерти? Я же не этого хотела.