виде того же электричества, горячей воды, телефона и интернета уже не примет ограничение или полное отключение всего этого во второй раз. И это будет новая гражданская война. К тому же не понятно, что и как с чумой. Тут нужны свежие мозги, которые смогут посмотреть на развитие страны не с точки зрения зависимости от ресурсов. А найти новые пути развития, новые способы взаимодействия и построения страны.

— А те, кто сейчас правят страной смогут это сделать?

— Очень надеюсь, что смогут.

— Ты поэтому оставил свой пост?

— И не только поэтому. Да, у меня не было полноценной стратегии развития страны, не было новых идей и технологий. Но и я видел, как устал народ от бед и проблем, и добавить ещё и тиранию со стороны власти — это значило погубить его совсем. А ведь среди тех, кто мог погибнуть, могли оказаться именно те свежие умы, о которых я говорил. И чтобы получил я, прими решение остаться? Агонию страны, страны, которую всеми силами старались спасти.

— Знаешь, я поначалу очень сильно паниковал, осознавая, что прошлая наша жизнь кончилась, не знал, как мы будем жить потом. Сейчас, конечно, уже всё по-другому. Да, мне не хватает интернета, друзей, социальных сетей, фильмов и прочего. Зато сейчас я вижу не виртуальный мир, а реальный. И это круче, чем проходить игры. И чумы в нашем мире нет. Когда мы жили в Москве, и когда появились первые заболевшие чумой, я стал опасаться даже браться за ручки. И чем дальше, тем больше было какой-то внутренней паники от осознания, что можем, и мы ей заболеть. А сейчас этого страха нет. Да, опасность есть, но нет страха.

— Да, не лёгкое время нам выдалось.

— Не лёгкое. Ладно, давай спать, а то нам с утра выдвигаться надо.

К утру метель улеглась и снег перестал сыпать. Проснулись ещё за темно, долго собираться не стали, впряглись в сани и двинулись в обратную сторону. Следов конечно не осталось после метели, да и вокруг стало видно всё по-иному, останавливались уже реже, потому что ориентиры виднелись хорошо. Ближе к обеду животы стали урчать, но есть было нечего, поэтому шли дальше, не останавливаясь. Идти быстро не получалось из-за тяжёлых саней, так что получается, что двигались они примерно с той же скоростью, что и в метель. По дороге пришло осознание ещё одной проблемы, о которой не подумали раньше: палатку ставить было негде, как и разводить костёр, теперь сани были загружены, а разгружать их — это было очень затратно по времени. Остановившись на небольшой отдых они, обсудив эту проблему, решили, что останавливать на ночёвку не будут, тем более, что, когда стемнеет, они пройдёт две трети пути, так что заблудиться не должны.

Был плюс в этой местности — крутых холмов и оврагов не было, а если и попадались, то обойти их не составляло труда. Старались идти так, чтобы река была всегда в поле видимости. Но скоро стало темнеть. Припасённый для этого случая фонарик очень пригодился. Даже не для того, чтобы искать дорогу, тут больше ориентировались по компасу, понимая, что уйти далеко от направления не даст река, а вот свет от фонаря внушал какое-то внутреннее спокойствие, присущее цивилизованному человеку, когда он включает свет в тёмной комнате. Когда вроде бы и знаешь, что в темноте никого нет, но всё равно какое-то первобытное чувство страха заставляет прислушиваться к звукам и вести себя тише. А потом включаешь свет и затаившийся в углу некто оказывается шторой, а шелест, который слышал всего лишь ветер за окном. Вот и сейчас жёлтый луч, освещающий дорогу был ничем иным, кроме успокоения.

В воздухе чувствовался мороз, хорошо, что ветра не было, да и небо было чистым. Вышедший на небосклон месяц прекрасно освещал местность. Голицын поднял голову и взглянул на него, в голове промелькнула мысль, заставившая его улыбнуться: «Хорошо, что гоголевский чёрт ворует месяц только в канун Рождества». Он оглянулся назад. Степан не отставал, наклонившись телом вперёд упорно тянул свои сани. Странно всё получается: всю жизнь Голицын стремился к тому, чтобы его дети зарабатывали деньги не физическим трудом, а вот сейчас всё поменялось. Но в душе было приятно, что сын не стушевался и стал ныть, а принял эту реальность как должную.

Домой пришли поздно, скорее всего уже за полночь. Спали только внуки, остальные же, не смыкая глаз, сидели и ждали. Ждали того чувства облегчения, когда раздастся стук в дверь, извещающий, что «наши вернулись».

В английском языке есть такая пара слов «house» и «home», в русском языке имеющим один и тот же перевод (за исключением смысла, вкладываемого в них), а в русском таких пар слов больше, но, конечно, чаще мы употребляем слово «дом». И вот сейчас это был нет тот «дом», который в английском обозначится «house», а был именно «home». Именно тот «дом», где главными были не стены и крыша, а те, кто ждёт тебя, семья, составляющая часть твоей жизни, которая нуждается в тебе, поддерживает, шумит, мешает отдыхать, но делает жизнь осознанной и приносит в неё смысл. Ведь кому ты нужен, когда ты один? Кому нужны твои победы и поражения? Кому интересна твоя радость и печаль? Кто поговорит с тобой и выслушает? Друзья? Коллеги? Виртуальны собеседники? Конечно нет, всё это проходящее и недолговечное. А семья — это постоянство, тут ты нужен всегда и любой. И не важно, как у тебя сложился день, каких успехов ты достиг или какие поражения потерпел. Тут ты нужен не из-за своих заслуг. Ты нужен, потому что ты часть семьи. Так встретили Голицына и Степана. И всем не важно было, что они добыли (сани даже не стали разбирать, оставив их на улице), важно было, что они вернулись домой, целые и невредимые. А вот у самих виновников сил уже не было, чтобы даже рассказать о своём походе. Всё это было отложено на завтра, а сегодня был только ужин и постель.

13.

Утро началось у Степана с отцом гораздо позже, чем у остальных. Шторы в их спальнях специально не стали открывать, дав им возможность выспаться после нелёгкого путешествия. Часов в десять утра они только вышли из своих спален, семья же к тому времени уже успела перенести в дом всю добычу. Сейчас привезённое рассматривалось и разбиралось. Одежда была аккуратно разобрана на кучи для дальнейшей стирки, книги аккуратно сложены в стопки, медикаменты разложены на столе, а