Габри и Оливье вернулись в деревню, чтобы встретить полицию и провести по лесу.

– Я не могу вас впустить туда, – сказал Арман Алу и Иви. – Извините. Пока не могу.

Ал Лепаж, и без того крупный, раздулся от ярости, даже его борода как будто стала гуще.

Если Арман надеялся, что Ивлин станет голосом разума, то он ошибался. Хотя она и уступала мужу в размерах, ее ярость была не меньше.

– Прочь с дороги! – рявкнула она, наступая на него и пытаясь оттеснить плечом в сторону.

Но Арман удержал ее на месте, обняв за талию, и прошептал в ее длинные растрепавшиеся волосы:

– Нет, Иви, пожалуйста. Пожалуйста, остановитесь.

Он знал, что бессмысленно взывать к ее разуму, говорить, что она может уничтожить улики, что сначала туда должны пройти криминалисты.

Доводы рассудка тут не действовали, только инстинкты. Нечто первобытное. Она должна была попасть на то место – не туда, где ее сын умер, а туда, где прошла его последняя минута.

А Арман должен был остановить ее. Остановить их.

– Что еще там находится, Арман? – спросил Ал, беря жену за руку. – О чем вы не хотите нам говорить?

Гамаш не ответил.

– Мы слышали, Жан Ги по телефону вызывал подмогу, – не отступал Ал. – Он просил их привезти мощные фонари и прожектора. И приставные лестницы.

Отец Лорана посмотрел на стену зарослей, переплетенных, сросшихся стеблей, которые создавали практически непреодолимое препятствие. Кроме того, они создавали trompe l’oeil, оптическую иллюзию того, что перед вами просто густые заросли. Любой человек, случайно забредший сюда, подумал бы, что это самый обычный лес.

Но сюда никто никогда не забредал. Они находились в глубине леса, в полукилометре от Трех Сосен. С дороги, ведущей в деревню, можно было разглядеть лишь старую, заросшую тропинку, но даже и она исчезала метров через сто.

– Что там? – повторил Ал.

Гамаш посмотрел на родителей Лорана, на других участников поиска, включая и Рейн-Мари, – у всех на языке вертелся тот же вопрос.

– Я пока не могу вам сказать, – ответил Арман.

Тревожное выражение на лице Рейн-Мари стало еще явственнее.

– Не говорите нам все, – сказала Антуанетта. – Просто несколько слов, чтобы мы не беспокоились.

Эта просьба была вполне обоснованной, но Арман не мог ее удовлетворить. Пока не мог.

Послышался звук шагов по сухим листьям, и вскоре из-за деревьев появились трое – Габри и двое полицейских.

– Дальше мы сами, – сказал один из этих молодых агентов, отпуская Габри. Он посмотрел на жителей деревни, которые явно испытали облегчение, увидев полицию. – Почему мы здесь? – спросил он, оглядевшись. – Это что, шутка?

– Вовсе нет, – ответил Гамаш. Он шагнул вперед и протянул руку. – Меня зовут Арман…

– Разве я спрашивал, как вас зовут? Non. Я спросил, почему мы с напарником стоим здесь, посреди леса.

Оливково-зеленая форма молодого полицейского была жесткой и свежей. Но не после стирки, а оттого, что была почти неношеной.

Возможно, подумал Гамаш, сегодня первый день его работы. Почти наверняка первый месяц. Бовуар позвонил в полицию больше часа назад. Они явно не спешили с приездом.

У агента был раздраженный и надменный вид, рука его лежала на рукояти пистолета – он впервые вкусил, что такое настоящая власть.

На верхней части левого рукава его полицейской формы Гамаш заметил нашивку с именем.

Фавро.

Фамилия знакомая. И тут Гамаш вспомнил: это ведь та самая фамилия, которая стояла под рапортом о смерти Лорана. Тот самый полицейский, который сделал заключение о несчастном случае.

– Нам сказали приехать сюда, потому что здесь обнаружилось нечто странное. – Он посмотрел на Гамаша и спросил: – Это не вы, mon vieux?[18]

Его напарник одобрительно фыркнул.

– Вы хоть представляете… – начал было Габри, но Арман поднял руку, призывая его к молчанию.

– Представляю что? – поинтересовался полицейский.

– Полагаю, вам всем сейчас лучше вернуться домой, – сказал Арман участникам поиска. – Насколько я понял, Оливье ждет старшего инспектора Лакост?

Габри кивнул:

– Oui. Он покажет ей дорогу сюда.

Гамаш обратился к месье Беливо:

– Старший инспектор Лакост, вероятно, привезет приставные лестницы, но я надеюсь, у вас тоже есть.

– Лестницы? – переспросил владелец магазина. – Да, моя собственная, но я могу найти еще.

– Лестницы, Арман? – спросила Рейн-Мари, вглядевшись в лицо мужа, потом перевела взгляд ему за спину.

– Oui. И кстати, месье Беливо, ваши лестницы высокие?

– Конечно, – ответил Беливо.

Обычно невозмутимый, сейчас он казался слегка растерянным.

– Постойте, – вмешался агент Фавро. – О чем это вы тут толкуете? Никто отсюда не уйдет, пока мы не получим объяснения!

Гамаш сделал шаг в его сторону, и агент отступил, положив руку на дубинку.

Гамаш наклонил голову, оценивая его движение. Потом повернулся к жителям деревни, которые с беспокойством наблюдали за происходящим.

– Вы можете идти, – сказал он.

– Арман? – позвала Рейн-Мари.

– Я скоро буду дома. – Он успокаивающе улыбнулся.

И они пошли прочь, время от времени оглядываясь на этого крупного человека и двух молодых людей, принявших боевую стойку в чаще древнего леса. Трудно было отделаться от впечатления о двух проворных молодых волках, готовящихся напасть на оленя. И не имеющих понятия о том, каким опасным может быть олень.

Родители Лорана не двинулись с места, но Гамаш и не рассчитывал, что они уйдут. У них было особое положение.

Гамаш повернулся к двум молодым агентам:

– Вы их видите?

Они не ответили, и он продолжил:

– Это Ивлин и Ал Лепаж. Несколько дней назад они потеряли сына. Насколько я понимаю, именно вы составляли заключение.

– Да, – ответил агент Фавро. – Несчастный случай. Мальчик не удержал велосипед на дороге. При чем тут та история?

– Его смерть не была несчастным случаем. – Гамаш понизил голос, чтобы его не слышали Лепажи, хотя они и так знали это. – Его убили здесь, а тело выкинули в тот овраг. Вещественное доказательство находится вон там. – Гамаш повернул голову назад.

– Где? – спросил агент Фавро.

– Отсюда трудно увидеть. Место спрятано под сетью.

– Покажите мне, – велел агент, направляясь к Гамашу, но тот преградил ему дорогу.