— Возможно, сейчас к вам возвращаются воспоминания, которые вы помнили, но позже якобы забыли.

Майкл слегка улыбнулся в ответ.

— Вот и отлично, — кивнув, сказал Кляйнман. — Теперь представьте, что ваш мозг фиксирует не только то, что вы запомнили перед «забвением», и не только то, что вы запомнили после «забвения», но и все то, что вы вообще не запоминали. Представьте, что мозг сохраняет каждый момент вашей жизни: сны, мысли, осознанные и неосознанные воспоминания. И это делается как раз для таких случаев — для возможных будущих воспоминаний. Здесь мы имеем дело не с краткосрочной и долгосрочной памятью. Здесь речь идет о вседиапазонной памяти.

— Об одной адски умной голове, — пошутил морпех.

— Действительно.

Джек покачал головой.

— Вы не ответили на мой вопрос, доктор Кляйнман. Каким образом вам удается записывать и сохранять человеческую память?

Старик повернулся к нему.

— Генетика — ваша наука. Вы знаете, что ДНК содержит в себе полную информацию. Это калька тела. Схема для небоскреба, который — при наличии правильных обстоятельств — строится, функционирует и разрастается. ДНК определяет внешность человека, его генетические предрасположенности, потенциальные физические недуги и, вероятно, даже поведение. ДНК содержит в себе эту информацию. Она не может быть неполной.

— Грубое, но верное определение, — согласился Джек.

Кляйнман снова улыбнулся.

— Человеческая память действует сходным образом, но только наоборот, — продолжил старик. — Квадриллионы стимулов, которые ежедневно фиксируются нашим телом, проходят через гиппокамп. Этот привратник мозга как раз и отвечает за будущие воспоминания, сохраненные в уме для вероятных ссылок, догадок и соответствующего поведения. Современные неврологи утверждают, что самые важные воспринятые стимулы сохраняются в различных участках мозга с помощью создания так называемых «путей» для конгломерата невральных соединений. По мнению этих ученых, неважный материал сохраняется целиком и затем отбрасывается как неуместный массив данных. То есть забывается. Калька нарисована, небоскреб построен, и жизнь движется дальше. Как видите, память, подобно жизни человека, функционирует в непрерывном процессе.

Старик вновь поднял палец вверх.

— Однако неиспользованные коридоры и этажи нашего неврального небоскреба — те самые якобы неважные стимулы — на самом деле не отбрасываются прочь. Они вместе с другой воспринятой информацией, включая мысли и эмоции, по-прежнему сохраняются в гиппокампе. Эта часть мозга запоминает все, причем без нашего ведома. Гиппокамп напоминает плеер. Он выполняет важнейшую функцию в процессе воспоминания. Его особый вид памяти — неврально-электронное «молниеносное» воспоминание — в течение пикосекунд дает нам доступ к важной, но давно забытой информации. Подумайте сами! Что такое воспоминание, если не невральный отклик из прошлого?

Кляйнман удовлетворенно хмыкнул и продолжил:

— Так же как и ДНК, эта разновидность памяти не может быть неполной. Она всегда в наличии, как фундамент небоскреба. Как шипение на записанной ленте. Она ожидает нужных обстоятельств и воспроизводит то или иное сохраненное воспоминание: дуновение духов, отрывок песни, визуальные образы. Каждое существо, обладающее развитым мозгом и гиппокампом, имеет эту память, аналогичную ДНК. Мы называем ее полной памятью.

Кляйнман указал рукой на черное отверстие шкафа, и Джон покорно посмотрел в том направлении.

— Данное устройство в чем-то схоже с электрокардиографом, — продолжил старик. — Мы называем его камерой воспроизведения и инсталляции памяти. Вкратце ВИП-камерой.

«ВИП, — саркастически отметил Джон. — Черт побери!»

— К голове человека присоединяются электроды. Устройство сканирует электромагнитные волны мозга и выявляет особый диапазон полной памяти гиппокампа. В нашей аналогии это шипение магнитофонной ленты. Данный диапазон располагается ниже других волн мозга. Гиппокамп активен на всем протяжении нашей жизни. И прошу вас отметить, Джек, что его волны содержат в себе полную память мозга. Вы понимаете, о чем я говорю?

Джек почесал бороду и медленно кивнул. Джон хотел промолчать, но, сам того не желая, задал вопрос с вполне очевидным ответом:

— Значит, ваше хитроумное устройство может считывать и записывать волны гиппокампа?

— Да, — подтвердил доктор Кляйнман. — Естественно, эти волны непонятны для нас. Наш слух воспринимает их как неразборчивый шум. Как тарабарщину. Мы не можем анализировать их или воспроизводить в виде текста на экране монитора. Однако такую работу выполняет компьютерная система, которая находится в соседнем помещении.

— Она переводит тарабарщину в двоичный код? — спросил Джон.

— Верно. Это позволяет ускорить «загрузку» информации, что очень важно при записи полной памяти. При инсталляции записи в другой мозг двоичный код вновь преобразуется в волны гиппокампа.

— Откуда вы получили эту технологию? — спросил Джек. — Как возникла эта… методика?

— Наша команда состояла из талантливых мыслителей.

Кляйнман отвел глаза в сторону. В его голосе зазвучали нотки ностальгической отрешенности. Джон заметил, что руки старика начали нервно подрагивать.

— Вы видите перед собой воплощение идей нескольких талантливых ученых.

Семеро «близнецов» молча смотрели на темное отверстие в машине — на то высокотехнологическое ложе, где в их свежие и пустые мозги были инсталлированы воспоминания детства. Как программы, записанные на жесткий диск компьютера.

«История чужого человека стала моей личной историей, — думал Джон. — Нам никогда не исполнялось по четырнадцать лет. Мы никогда не были четырнадцатилетними мальчишками. Это был кто-то другой. Человек, который выглядит как мы. Нет, скорее, мы похожи на него. Джон Альфа. Ха-ха. Безумно смешно. Мы число 10010101».

— Скажите, а где вы храните записанные воспоминания? — спросил отец Томас.

Он выглядел таким же ошеломленным, как Джон.

— Сейчас мы все покажем, — ответил Кляйнман.

Все перешли в дальний конец комнаты и спустилась по спиральной лестнице на нижний уровень.

«Новый круг ада», — пронеслось в голове у Джона.

Они оказались в широком коридоре с еще одной большой дверью.

— Проект «Седьмого сына» начался сразу после Второй мировой войны, — продолжил объяснения Кляйнман. — Разрабатывая план базы, организаторы программы основывались на производственных мощностях и технологиях того времени. В ту пору еще не было микропроцессоров и современных способов хранения двоичной информации. Даже когда в восьмидесятые годы мы начали строить хранилище для массива записанной полной памяти, нам трудно было представить, сколько места потребуют воспоминания одного человека. Кто-то может упрекнуть нас в излишествах, но лично я считаю, что мы приняли верное и надежное решение. Лучше иметь большой запас памяти, чем потом сожалеть о ее недостаточном объеме.