— Обязательно к вашему совету прислушаюсь, — со всем сарказмом, за которым пытался это странное раздражение подавить и спрятать, хмыкнул Олег так же тихо. Так, что сразу понятно, где он эти «советы» видел.

И, нормально надев мундир, который ему теперь ее кожей и волосами пах, блин(!), вышел из кабинета.

Сам! И без разницы ему было, что в ногах тряслась от слабости каждая мышца!..

Даша подошла к окну. Почему-то хотелось увидеть, что он действительно в машину садится. Как бы Гутник ее не бесил такими вот перепадами настроения, она беспокоилась о своем дурном начальнике! Пусть сейчас и потряхивало прямо от раздражения на то, как несерьезно Олег Георгиевич относится к ситуации со своим здоровьем. Вот иногда просто допекало, так хотелось топнуть ногой и велеть прекратить ему спорить… Правда, что-то подсказывало, что и поступи она так, полковник навряд ли испугается…

В этот момент, на крыльце Управления, которое было неплохо видно из окон кабинета Гутника, появился Евгений. Сбоку вышел еще один их сотрудник, они вместе внимательно осмотрелись, и подали знак, чтобы подъезжало авто. Теперь из-под навеса вышел Гутник… и Даша по одному развороту его плеч поняла, насколько полковника бесит такая суматоха вокруг его персоны! Пусть и осознавал, что иначе теперь никак.

Но взгляд Дарьи зацепился сейчас за другое: Олег Георгиевич на трость опирался.

Она не видела его с тростью еще. Это отчего-то ошарашило Дашу не меньше, чем та его фраза, о которой она все еще не была в состоянии думать. Грудь пронзило почти реальной болью, настолько сильной, будто с сердцем что-то, а ей ведь только вот двадцать стукнуть должно.

Невольно руку вскинула, стиснув ткань блузы на груди… Ее все вдруг душить начало! Будто придавило сверху комом эмоций, которые, наверняка, полковника корежили в этот момент.

Господи! Он же так ненавидит слабость! Она уже хорошо это поняла. Свою особенно. И то, что сейчас взял трость, очевидно, больше иного подчеркивало, насколько паршиво себя чувствует.

Дарья сама не поняла, как всхлипнула, закусив губу, взор вновь слезами затянуло…

И тут Гутник, уже двинувшийся вроде к машине, вскинул голову и уставился на окна своего кабинета, будто услышал этот ее всхлип!

Дарья невольно отпрянула от окна, больно ударившись спиной о кресло полковника, так и оставшееся в стороне. Мамочки! Он же не увидел ее, правда? Вот и не сомневалась даже, что Гутник бы не хотел, чтобы у его «слабости», как он считает, лишние свидетели появились. Тут-то он ни разу не появлялся с тростью!

Но… Сердце колотилось, как сумасшедшее и стало страшно, что конспирация у нее слабая. А Гутник… после всего, что слышала о нем в Управлении, могла поверить, что этот мужчина на что угодно способен! И заметить, и услышать аж с улицы.

Но не мог же он?.. Конечно, не мог.

Она на третьем этаже, за закрытыми окнами, а полковник на улице, и там достаточно шума. И увидеть он ее не мог… Или мог и теперь рассердится еще больше?

Приподнялась на носочки, кое-как пытаясь рассмотреть улицу. Машина Гутника как раз отъезжала. Даше стало от этого спокойней… Но и странной грустью окатило вдруг. Неким необъясним, глубоким чувством одиночества.

И тут в дверь постучали…

— Олег Георгиевич? — с коротким стуком, дверь в кабинет распахнулась и на пороге замер еще один сотрудник отдела Гутника, своей внезапностью застав ее в этой странной позиции на цыпочках.

Улыбнулся иронично, приподняв одну бровь, вроде как интересуясь, что это Дарья делает?

Прозапас Николай… Наверное, не в курсе был, что шеф уехал.

Вообще, она уже поняла, что по короткому стуку и тут же распахнувшейся двери, можно с гарантией подчиненных Гутника определить. Полковник между своими не терпел церемоний. Все быстро, четко, по делу. Сильно много работы, чтобы тратить время на сомнительную дань вежливости. И, наверное, был беспрецедентно уверен в том, что его никогда невозможно застать за чем-то неподобающим или несоответствующими нормам и правилам. А значит, не нуждается в паузе, чтобы спрятать или прекратить то, чем занимался.

Может, и верно. Только вот сейчас Дарья была не рада подобной демократии.

Резко опустилась на пятки и, как-то автоматом поправив кресло Гутника, пошла к своему столу по дальней траектории.

Николай вошел в кабинет, но двери оставил открытыми. И все еще улыбался.

— Олег Георгиевич уехал. Сегодня уже не вернется, — никак не прокомментировала эту усмешку…

По большому счету, довольно веселую, не ехидную, как у того же Гутника часто бывала, а ей почему-то неприятно и захлопнуться хочется. И, вообще, это ведь и ее кабинет пока… Ну, в какой-то мере, а значит, может тут хоть прыгать, хоть на голове стоять. Минимальная физнагрузка всем нужна.

— Если есть какие-то вопросы, лучше написать Евгению, не Олегу Георгиевичу, — заметила суровым голосом.

Вообще-то, у нее такого распоряжения не было.

Но Дарья подумала, что это неплохой способ отделить зерна от плевел и не дергать полковника лишний раз. Он имеет право отдохнуть! А Евгений, как ей показалось, тоже заметил, что Гутник со старта себя не щадит.

— Или, можете, мне передать, если у вас документы. Я положу их в сейф, дождутся полковника завтра. Оставлю ему сообщение, — как вариант предложила, видя, что мужчина не торопится уходить.

— Понял, — у Николая так и осталась улыбка на лице, но стала более открытой что ли. Будто он заметил, что задел ее первой реакцией.

Черт! С этим отделом, вообще, расслабляться нельзя, похоже. Гутник всех по себе подбирал будто: внимательные, серьезные, наблюдательные. Ощущение, что везде наготове, на подсознательном уровне отслеживают поведение всех и вся.

Ждут подвоха? Или просто привычка замечать мелочи, которая в их работе так нужна?

— Ничего серьезного, Дарья, не переживайте, подождет до завтра, — совсем другим тоном отозвался Николай, приближаясь к ее столу.

Не то чтобы он ей был неприятен или не нравился. Вовсе нет! Они познакомились еще в прошлый четверг и она, наоборот, сказала бы, что человек компанейский, открытый (там, где это работы не касалось), общительный… Но вот сейчас, когда Даша вся внутри была взбудоражена и совершенно сбита с толку последним часом в компании Гутника — никого рядом не то что ощущать, видеть не хотелось!

Дарье была необходима тишина, уединение и время, чтобы попытаться понять, что случилось и о чем были те слова? Про что ее собственная внутренняя боль и все более сильная тяга к Олегу Георгиевичу сигнализировала?

В общем, от приближения