Все, что случилось, едва укладывалось в его голове. Как, за что, почему такое могло случиться. Он не плакал с тех самых пор, когда мотоцикл сбил его единственного друга Ванечку, и теперь слезы давались ему с трудом и с болью.

Перестал он плакать потому что совсем обессилил, откинулся на сидении и затих, глядя перед собой в темноту.

Нужно было возвращаться. Что нужно было делать дальше, он не знал, просто повернул машину и поехал назад.

Теперь уже у ворот и на пустыре собрались машины: две милицейские легковушки, «Скорая помощь», которые почему-то не въезжали во двор, хотя ворота оставались открытыми.

Данил увидел, как два человека: мужчина и женщина в белых халатах, прошли к «Скорой» и сев в нее, с шумом захлопнули дверцы. Машина развернулась и уехала, уступая место микроавтобусу, который уже сворачивал с дороги. Это была мрачная машина, прозванная «труповозкой». А из ворот вышел мужчина в штатском, огляделся и направился к Данилу.

Не зная, почему он это делает, Данил развернул свою машину и помчался прочь от этого места. Немного успокоившись, он мог уже думать.

Кто был убийца, кто вызвал милицию и «Скорую». И где сейчас Игорь Николаевич, который должен был ждать его на даче. Данил даже не знал, жив ли он или и его труп лежал в одной из комнат.

Было одно место, где он мог бы спокойно подумать. Недалеко, в поселке жила женщина, время от времени приходившая на дачу помочь Лиде с уборкой комнат.

Звали ее тетя Лена и к ней Данил направлял сейчас свою машину.

Не смотря на позднее время в доме женщины горел свет и работал еще советский цветной телевизор.

Дверь, по деревенским обычаям, была открыта. Собака, гремя длинной тяжелой цепью, бросилась было к Данилу, идущему к крыльцу, рявкнула один раз и тут же отступила, вяло помахивая хвостом.

Парень поднялся на крыльцо и заглянул в сени.

— Тетя Лена, тетя Лена.

— Это кто? — раздался из комнаты голос хозяйки, и в окно выглянула ее единственная дочь Марина.

— Мама, это Данил. Здорово.

Данил только кивнул, скрываясь за дверью.

— Что? Не пу…

Женщина вставала со старого, купленного лет 40 назад кресла.

— Ты? Зачем?

— Вы знаете, — вырвалось у Данила.

— Что ты, ничего я не знаю, я вот дома телевизор смотрю.

Данил опустил голову, качая ею, а женщина, кивая в ответ, стала смахивать с глаз слезы.

— Что мне делать теперь, тетя Лена? — прошептал парень.

— Да, да, понимаю. Но вы богатые, вы сможете. А куда нам с Маринкой деваться, куда бежать, когда все, что у нас есть, вот тут.

— У меня больше ничего нет, — выдавил Данил. — Вы были у нас сегодня?

Женщина отрицательно качала головой, потом замерла, огляделась.

— Маринка, запирай ставни. Ты на машине сюда приехал?

— Нет, в лесу оставил.

— Молодец. Сядь, не маячь перед окном. Что я тебя спросить хочу. Этот Игорь Николаевич, он отец тебе или как?

— Или как.

— Слава богу.

— Он жив?

— Да лучше бы его взорвало, приподняло и об землю шарахнуло.

Тем временем вернулась Марина, заперев ставни.

— Ты, девка, иди на кухню, ставь чай, Данила будем угощать. Слушай, парень, только после уже не переспрашивай. Пришла я к вам, значит, помочь занавески, да покрывала постирать, смотрю, там машина этого твоего отчима. Вхожу, глядь, он пистолетом на мать твою смотрит. Я и выскочила вон. Вот, думаю, на семейную ссору наткнулась, лучше уж после приду. Бегу, значит, прочь и слышу, позади выстрелы, как бомбочки детские перед Новым Годом. Бах, значит так, бах. Я уже в бору была, так даже за деревом укрылась. Тут мимо машина ваша промчалась. Вот так.

Данил молчал.

— Выслушал? Теперь пошли на кухню, я тебя отпаивать буду.

— Не хочу чаю.

— Чаю тебе никто и не дает. Водку выпьешь.

— Я за рулем. Я только одно не пойму, зачем ему надо было мать и дядю Меня убивать. И почему не подождал меня.

— Этого уже я тебе сказать не могу. Не знаю. Ты куда?

— Не знаю.

— Ночуй у меня.

— Нет, тетя Лен, зачем. Вы только никому не рассказывайте про это.

— Нет, нет, что ты. Я только тебе.

— Вот и хорошо.

— Есть у тебя кто еще?

— Никого.

— Сердечный.

Данил усмехнулся и вышел на улицу. У него никак не укладывалось в голове все, что случилось за последний вечер, и поэтому он не в силах был усидеть тут, где только что хотел даже переночевать. Потерять в один день мать, старика Меня, разувериться в том, кому с детства привык доверять — это было слишком для юноши, почти что мальчика. Все в нем, как в огне горело.

Утра он дождался в машине на обочине дороги, где-то в узкой улочке нового микрорайона.

И он заблудился, петляя по московским улицам и застревая в пробках, пока не кончился бензин.

Заправившись снова, он выехал на одну из центральных улиц и только тогда мог сориентироваться.

Он подъехал к одному маленькому кафе на Тверской, припарковал машину и открыл большую стеклянную дверь. Зал кафе с восемью столиками был наполовину пуст. Тихо играла музыка, по телевизору шло «Доброе утро». Несколько человек завтракали, тихо переговаривались и иногда поглядывал на большой экран телевизора фирмы «Самсунг».

Данил окинул всех одним цепким взглядом. Игоря Николаевича среди них не было. Тогда он прошел за столик в дальнем углу, за которым сидел одинокий мужчина и допивал кофе.

— Можно? — спросил Данил у него.

— А? Садитесь пожалуйста, — тот подобрал с соседнего стула кожаную папку. — Я уже ухожу.

Данил сел и сдвинув очки на лоб, стал смотреть на входную дверь. Он ждал Игоря Николаевича. Собственно, это было единственное место, где он мог его ждать, потому что встречался с ним только тут или в старой квартире в Бибиреве, которую Игорь Николаевич исправно оплачивал и даже поставил там железную дверь и подключил сигнализацию. В квартире самого Игоря Николаевича он был последний раз, когда ему было лет 12 и даже не запомнил, где она находится.

Оставалось просто сидеть и ждать. Данил заказал подошедшей официантке сосиски с гарниром и кофе и продолжал глядеть на дверь, подобравшись, как зверь перед прыжком.

Но время шло. Как бы медленно и вяло не ел Данил, но тарелка его все же опустела, опустела и чашка кофе. А он все сидел. Хлынули и разошлись посетители, уборщица протерла пол. Он все сидел и продолжал глядеть на входную дверь.