Спаситель записал семь цифр в изящную записную книжку явно заграничного происхождения и поднял глаза:

— А спрашивать кого?

— Катю…

Она уже повернулась было и хотела уйти, но незнакомец успел сунуть ей в карман глянцевый прямоугольник плотной бумаги. Прочитала визитную карточку Катя уже дома, сидя на кухне и поглядывая на телефон. На визитке строгим черным шрифтом было напечатано: «Гончаров Вадим Петрович, Генеральный директор завода торгового оборудования, член бюро Ленинградского горкома КПСС».

«А вдруг не позвонит, — думала Катерина, глядя на телефон. — Вдруг он обиделся на то, что я вела себя как последняя дура, как школьница…»

Но Вадим Петрович, конечно, позвонил.

Их роман развивался стремительно и красиво. Вадим пригласил Катерину на выставку Ильи Глазунова, на которую было невозможно попасть, а потом познакомил с самим художником. На следующем свидании Вадим предложил Кате персонально для нее устроить экскурсию в золотые кладовые Эрмитажа. Кате казалось, что она видит какой-то сон. Возможности Вадима казались ей сказочно безграничными. Вместе с тем он был галантен, сдержан и не переходил границ приличия, хотя Катя уже подсознательно хотела этого. Их первый поцелуй случился через две недели знакомства, и было непонятно, кто первый вдруг потянулся к желанным губам. А еще через несколько дней Катя впервые побывала в квартире Гончарова и стала женщиной. Она плохо помнила, как все произошло, слишком волновалась и быстро убежала домой, полночи плакала, а наутро проснулась совершенно счастливой и будто освободившейся от чего-то давившего на нее.

На той же неделе Вадим сделал ей предложение. Он говорил ей то, что она хотела слышать, и Катя сказала ему: «Да!» Той ночью она первый раз не пришла ночевать домой, позвонив маме и сказав ей, что выходит замуж… Ночью, обняв Вадима и уже засыпая, Катя вдруг заметила, что в его глазах, обычно сухих и чуть насмешливых, блестят слезы.

— Ты что, Вадик? — с нее мигом слетел весь сон. — Тебе плохо со мной? Ты жалеешь?…

— Нет, нет… — Гончаров провел рукой по глазам. — Нет… Просто, когда три года назад погибли моя жена и сын, я считал, что никогда уже не смогу почувствовать себя счастливым. А смог. Из-за тебя, моя девочка…

Он обнял ее, а Катя догадалась спрятать голову у него на груди, чтобы он не заметил в ее глазах холодную ярость ревности… Это чувство удивило и слегка напутало ее, но инстинктивно Катя догадалась, вернее, смутно ощутила, что Вадим разбудил в ее душе какие-то новые силы.

Она сдала летнюю сессию и объявила Сергею с Олегом, что выходит замуж. Ребята вели себя безобразно, просто как обиженные дети, и Катерина была рада, что их прощальный разговор не затянулся. Рада сквозь слезы, естественно. Конечно, она чувствовала себя виноватой перед ними. Хотя в чем, собственно? В том, что обогнала их в процессе взросления?

Свадьбу сыграли скромную — и не потому, что не было средств. Просто никого из родственников Вадима уже не было в живых, а из близких друзей пришли человек пять. Со стороны Катерины была, конечно, ее мама, Ольга Михайловна, со своим кагэбэшником, пара подружек да бабушка — мать отца. Она специально приехала на свадьбу из Приморско-Ахтарска. Отец Кати давно разошелся с Ольгой Михайловной и практически связей со старой семьей не поддерживал…

В свадебное путешествие Вадим повез Катю в Сочи. Они поселились в гостинице «Жемчужина», и Катя с наслаждением валялась каждый день на «валютном» пляже. Время от времени к ним подходили какие-то жуткие типы с бандитскими физиономиями и, улыбаясь, преподносили огромные корзины с фруктами и вином. Катя пыталась расспрашивать Вадима, что это за люди, но Гончаров лишь усмехался и говорил коротко:

— Это друзья. Или, скорее, друзья друзей… Не обращай на них внимания…

Но Катины наблюдательность и чутье, чрезвычайно обострившиеся в последнее время, подсказывали ей, что Вадим не вполне искренен. Какие же это друзья, если Вадим с ними совсем не разговаривает, а после их ухода подолгу смотрит на море, и глаза у него становятся совсем чужими? Однако фрукты и вина были просто отменны, и Катерина гнала прочь чувство тревоги, говоря себе: «Да мало ли что у мужика на душе… Он старше меня на столько! Столько успел всего…» Так что, в общем и целом, их свадебное путешествие было просто чудесным. Каждый день был праздником, прелюдией к ночи, когда Вадим открывал для нее все новые и новые страницы великой книги любви.

Месяц пролетел незаметно, и они, счастливые, похудевшие от солнца и секса, вернулись в Ленинград, где Вадим узнал о том, что его уже. ждут на новой должности в Москве, в министерстве. Все формальности, связанные с переводом Катерины на юрфак Московского университета, решились со все той же сказочной простотой. Кате было жаль расставаться с Ленинградом, но известно, что при расставании уезжающий забирает с собой лишь треть горечи, две трети делят между собой остающиеся… Катя приближалась к двери в новую жизнь, и ей не терпелось поскорее открыть ее.

В Москве Вадиму, конечно, выделили квартиру, но пока в ней шел ремонт, закупалась и перевозилась из Ленинграда обстановка, молодожены поселились в люксе гостиницы «Россия». Катя, никогда раньше не бывавшая в Москве, целыми днями пропадала по магазинам, приобретая для нового дома кучу всяких нужных мелочей, тех, что приносят в жилище уют и неоспоримо свидетельствуют о присутствии хозяйки. В холостяцких квартирах таких мелочей не увидишь. Обычно ее сопровождал в таких походах шофер положенной Вадиму по должности черной «Волги». Но однажды «Волга» что-то забарахлила, и Катя была вынуждена вернуться в гостиницу раньше обычного. Вадима еще не было. Катя быстро набрала номер его секретарши, которая сообщила ей, что Вадим Петрович уже выехал домой. Настроение у Катерины было с самого утра чудесным, ей хотелось озорничать и проказничать. Она решила устроить Вадиму маленький сюрприз — спрятаться в стенном шкафу, как будто она еще и не приходила, а потом неожиданно выскочить оттуда и наброситься на мужа. В шкафу было темно и душно, но Катя упрямо терпела неудобства и, привалившись к боковой стенке и вытянув ноги, не заметила, как задремала. Она проснулась от резкого голоса Вадима:

— Катя?!

Ее сразу насторожила непривычная жесткость в его голосе. Обычно Вадим произносил ее имя нежно, с чуть заметным возбуждающим придыханием. Прислушавшись, Катя поняла, что Вадим пришел в номер не один. Она тихо поднялась на ноги и сквозь щелочку в дверце увидела здоровенного кавказца с недельной щетиной на лице, привалившегося к стене напротив шкафа. Кавказец чуть заметно раскачивался взад-вперед и смотрел куда-то в одну точку остановившимся стеклянным взглядом. Видимо, были и еще какие-то люди, но их Катя видеть не могла. Разговаривали тихо двое — Вадим и кто-то из пришедших. В разговоре последнего явственно слышались южные интонации. Постепенно тональность разговора повышалась, и Катя стала различать целые фразы:

— Ты сладка кушать хочешь, а? Сматри — замэним!

Смысл этой фразы сразу не дошел до Катиного сознания, но инстинктивно она сжалась и замерла. С удивлением она услышала бормотание Вадима, в его обычно сильную, уверенную манеру говорить вплелись нотки растерянности и чуть ли не заискивания… Гончаров торопливо говорил что-то про какого-то Лысого, по чьей вине двадцать четыре миллиона застряли во Владивостоке.