– Можно и так сказать. Пару месяцев назад Камерон отстегал моего бойфренда и сказал, что, если он хоть раз подойдет ко мне, ему будет хуже. С тех пор я его не видела.

С секунду я молча взирала на Пайпер.

– Отстегал? – наконец выдавила я. – Ты имеешь в виду…

– Хлыстом, – отозвалась Пайпер. – Спроси его, если мне не веришь. Я знала: Камерону не нравились мои свидания с Бреттом, но и представить не могла, что он способен на такую жестокость. Брат приехал за мной в разгар вечеринки и заявил, что забирает меня домой. Мне не хотелось уходить, но он схватил меня за руку и потащил на улицу. Когда Бретт попытался вмешаться, Камерон отстегал его хлыстом. Это был хлыст Лилиаз, она тогда занималась верховой ездой каждую неделю. Камерон взял его с собой. Думаю, именно это больше всего меня расстроило. Он принес его из дома, а значит, планировал избить Бретта.

Она растерла пальцами виски и добавила:

– Это было ужасно. Бедняга Бретт. Он едва смог уйти тогда. Рубашка на спине порвалась и пропиталась кровью.

– Но почему? – спросила я, внезапно ощутив озноб, несмотря на солнце, струившее на нас свои лучи. – Почему он так поступил?

– Я уже говорила, он очень властный, – ответила Пайпер. – Всегда таким был. Даже в детстве. Все стало хуже, когда умерла Ребекка. Он думает, что может контролировать все и всех. Хочет, чтобы я оставалась дома до конца моих дней. Не уедет в музыкальный колледж, хотя ему будут рады в любом, несмотря на травму. Он взбесился из-за Бретта и решил меня наказать.

Камерон говорил: насилие иногда бывает необходимо. Вспомнив это, я содрогнулась от отвращения.

– Но, если он сотворил такое с твоим парнем, как ты можешь продолжать с ним общаться? – недоумевала я. – Как вообще можешь на него смотреть?

– Возможно, смерть Ребекки выбила его из колеи, – вздохнула Пайпер. – Как и нас всех, наверное. Но ты не должна думать о Камероне плохо из-за того, что я тебе рассказала. Я этого совсем не хочу. Ты ведь не станешь относиться к нему по-другому, правда?

– Постараюсь, – сказала я и сделала глоток лимонада.

Внезапно что-то во рту сильно укусило меня. Я почувствовала, как острые зубки вгрызаются в мою щеку. Рот наполнился кровью. Я завизжала и выплюнула густые алые капли, которые тут же расползлись по белой скатерти. В ужасе сунула пальцы в рот, сомкнула их на чем-то и швырнула это на стол.

Одна из Ледяных Шарлотт. Ее фарфорово-белая поверхность была в крови. И кровь все еще струилась с моих губ и текла по подбородку, словно у меня вырвали кусок щеки. Мне даже показалось, что я ощутила его в горле, когда инстинктивно сглотнула.

– О боже, Софи, ты в порядке?! – Пайпер вскочила на ноги.

– Она… она меня укусила! – выкрикнула я. Мой голос охрип, с каждым словом рана во рту горела все сильней. Кровь еще текла, и я поднесла руку к губам.

– Она? – изумилась Пайпер.

– Мне показалось, что-то меня укусило, – сказала я, дрожащими пальцами стирая с лица кровь. Не могла же я признаться, что меня укусила кукла. Это звучало безумно, даже на мой взгляд.

– Наверное, ты прикусила щеку, – нашла объяснение Пайпер.

Конечно, это было самое логичное объяснение. Я поранилась сама. Мысли закружились в моей голове. Безумием было считать, что белая куколка, лежавшая на столе, действительно укусила меня. У нее даже зубов нет, только красная капля на месте рта.

– Похоже на то, – согласилась я и осторожно коснулась языком ранки. Она горела огнем. Опустив глаза, я заметила несколько капель крови на белой футболке. – Пойду переоденусь. – Я встала и пошла к дому.

– Софи, – произнесла Пайпер. Обернувшись, я увидела у нее в руках бумажный пакетик. На ее лице застыло странное выражение. – Ты забыла сахарных мышек.

– Спасибо! – Я взяла пакет и зашагала через сад к дому, уверенная, что Пайпер все еще не сводит с меня глаз. Это был просто пакетик сахарных мышек. Я не просила Камерона их покупать. Почему же меня терзала вина, словно я сделала что-то плохое?

Я поднялась к себе, сняла белую футболку и взяла чистую. Натягивая ее, услышала, как кто-то захихикал. Девчоночьи смешки были тихими, пронзительными и странными. Сначала я подумала, что это Темный Том веселился в клетке внизу. Но затем прозвучало мое имя, его прошептали – не один голос, а несколько – и повторяли снова и снова:

– Софи, Софи, Софи…

– Софи, Софи…

– Софи, Софи, Софи, Софи…

Еле слышный, нечеловеческий шепот – ужас пронзил мое тело до самых кончиков ледяных пальцев.

Голоса доносились из комнаты Ребекки.

Я приложила ухо к стене и услышала, как они шепчутся:

– Софи…

– Софи…

– Открой дверь, Софи…

– Выпусти нас…

– Софи, пожалуйста, поверни ключ…

– Пожалуйста, открой дверцу…

– Мы лишь хотим поиграть с тобой…

Мне показалось, что кто-то заплакал, но потом я поняла – это не плач, а смех.

– Сыграем в «Убийство ножом»!

– Нет, нет, в «Иглу тебе в глаз»!

– Лучше в «Столкни училку с лестницы»!

Я выбежала в коридор и распахнула дверь в комнату Ребекки.

Голоса тут же стихли.

Я вошла, глядя на кукольный шкаф. Когда я впервые увидела Шарлотт, они лежали, а прошлой ночью стояли. На этот раз они вновь лежали на полках, все, кроме безголовых. Эти прислонились к стеклу, словно пытались выглянуть наружу, хотя у них не было глаз.

Я подошла к шкафу, радуясь дневному свету, наполнявшему комнату, ведь теперь можно было рассмотреть кукол получше. Прищурившись, я пригляделась к витрине и заметила царапины. Маленькие, едва заметные, но они были – одна поверх другой, по всей дверце. Я прижала пальцы к витрине. Стекло с моей стороны было гладким, а значит, царапали изнутри…

«Я слышу их, – говорила Лилиаз, – слышу, как они царапают стекло, пытаясь выбраться…»

Я приблизилась к шкафу так, что мои ресницы почти коснулись стекла. Руки Ледяных Шарлотт – тех, у которых они еще оставались, – были согнуты в локтях и тянулись вперед, крохотные белые пальчики – растопырены. Красные пятнышки на ноготках некоторых кукол казались кровью.

– Софи?.. – голос Пайпер за спиной заставил меня подпрыгнуть. – Что ты здесь делаешь?

Смутившись, я отшатнулась от шкафа. Пайпер не злилась, но я все равно чувствовала себя шпионкой, пойманной в комнате Ребекки.