В лицо ударил порыв холодного ветра, пробрался под полы плаща, расшевелил под ногами листья. Марк ускорил шаг и повернул за угол. Человек – существо социальное, ему трудно жить в одиночестве, и тем более – изгоем. Но не нужно обманываться: тоска ждет на том мягком диванчике. Любовь – редкий цветок. Пустые разговоры, зависть, обиды и взаимные претензии живут в тех квартирах.

Марк узнал свою клиентку, хотя видел ее лишь однажды, много лет назад, когда еще жил в интернате. В один из воскресных дней он гостил у профессора Дубека – коллеги отца по университету. Вспомнилась красная бархатная скатерть и тарелка рассольника. Густой пар клубился в уютном свете люстры с тряпичным абажуром, среди желтых капелек жира дрейфовал белый островок сметаны. Профессор улыбался, а его мужеподобная жена исподлобья бросала на Марка хмурые взгляды.

Марк не взял с женщины денег. Все, что он теперь хотел, – поскорее добраться домой, поесть и пойти гулять с Гектором. Марк будет кидать в реку камни, а пес – лаять на расходящиеся по воде круги. Суматошный день канет на илистое дно памяти.

Над головой послышалось мелодичное пощелкивание, и фонари осветили улицу. Марк перешел на другую сторону, взялся за ручку двери мясного магазина и почувствовал сзади чье-то пристальное внимание. Казалось, невидимые тиски медленно сдавливают затылок.

Марк нырнул в темную подворотню и побежал. У телефониста всегда наготове дюжина вариантов отхода: запутанные переулки, сквозные подъезды, заброшенные коллекторы и туннели. Марк снял плащ и запихнул его в рюкзак, нахлобучил на голову бейсболку. Он запетлял дворами – мимо детских песочниц, мусорных баков, баррикад из брошенного скарба, перепрыгивая через газоны и путаясь в лабиринтах сохнущего на веревках белья. Наконец выбежал, задыхаясь, на оживленную площадь и вклинился в толпу у торгового центра.

Горожане стояли у прилавков, хищно бродили мимо стоек с одеждой и ярких витрин с ювелиркой и парфюмерией. Марк прикинулся беззаботным покупателем и медленно пошел к противоположному выходу. Несмотря на все ухищрения, погоня не отставала. Марк несколько раз останавливался, вглядываясь в лица людей позади себя, но никого подозрительного не заметил. Он чувствовал нарастающее давление и, пробуя уловку за уловкой, пытался от него избавиться.

Толкнув стеклянную дверь, Марк выскочил из торгового центра и свернул на узкую боковую улочку. Через сотню метров асфальт оборвался и пошла глинистая грунтовка, усыпанная битым кирпичом. Этот квартал после войны так и не восстановили. Марк сделал несколько шагов и замер: в пустом оконном проеме ближайшего дома стояла Мила и махала рукой. Красная куртка и два белых банта на голове – такой он видел ее последний раз на детской площадке. Марк бросился к дому, но, когда коснулся окна, девочка уже исчезла. Он подтянулся и залез в огромное, как вокзал, помещение с обвалившимся потолком. Поперек земляного пола по разбитому бетонному желобу бежал, пенясь, бурный поток грязной воды.

Марк огляделся – девочки нигде не было.

– Ми-ила! – Он поднес ко рту сложенные рупором ладони.

Его крик отразился от голых стен и вернулся эхом. Марк перепрыгнул протоку и опрометью побежал вдоль помещения, заглядывая в темные закоулки и щели, но тщетно.

Марк выбрался наружу через дыру в противоположной стороне зала и оказался на тихой пешеходной улочке. Призывно светились запотевшие окна магазинов и кафе. За приоткрытыми дверями звучала музыка и готовилась еда – пахло жареной картошкой, чесноком и сдобой. Вдоль витрин неспешно прогуливались семейные парочки с детьми и колясками.

Мимо, трезвоня, промчалась стайка мальчишек на велосипедах. Марк прислушался к себе. Затылок не болел, давление ушло.

В конце улицы Марк подпрыгнул и ухватился за ржавые ступеньки пожарной лестницы на торце пятиэтажного общежития. Он забрался на крышу и, сев на холодный шифер, пытался перевести дух. Ноги болели, во рту пересохло. Марк снял бейсболку и провел рукой по мокрым от пота волосам. Теплый ветерок приятно обдувал кожу. Город светился разноцветными огнями. Вдалеке по проспекту змеей ползла вереница машин, наполняя вечерний воздух гудками, шумом моторов и визгом тормозов.

Марк поднялся и подошел к краю крыши. Улица внизу тянулась темной лентой, лишь в ее конце фонарь освещал стену девятиэтажки с выцветшим портретом Виктора Курца. На его толстой шее чернела безобразная жирная бородавка. Марк присмотрелся. Черное пятно зашевелилось, словно от его взгляда, и стало на глазах расти, превращаясь в многоголовую тень.

Черная фигура вытянулась на высоту стены, закрыв собой лицо Курца, и растопырила толстые, как дубовые стволы, руки. Они тут же распались на десятки щупалец и, шевелясь и множась, поползли по стенам соседних домов. Марк нырнул в чердачное окно, успев заметить, как под плакатом, сверкая проблесковыми маячками, показался черный фургон Особой службы.

* * *

В порт Марк вернулся уже ночью. Пришлось делать крюк по крышам, чтобы не пересечься с многоголовым монстром, и еще час идти пешком к дальней станции метро. Марк вышел на пирс. По темному небу рассыпались звезды, на середине реки светились огни кораблей на рейде. После городской пыли и толчеи у воды дышалось особенно легко.

На подходе к дому Марк услышал радостный лай. Гектор чуял хозяина за километр. Во время прогулок, как только Марк ни прятался и ни исхитрялся, применяя навыки разведчика и телефониста, пес всегда его находил.

Марк прошел по дощатым мосткам и открыл дверь. Гектор тут же прыгнул ему на грудь и чуть не повалил на пол.

– Ну, все! – Марк потрепал пса по холке. – Сейчас покормлю.

Он вытащил из холодильника кусок мяса и кинул в собачью миску. Сам пошел в ванную, сбросил потную одежду на пол и, не дожидаясь пока бойлер нагреет воду, залез под душ. Намылился и принялся яростно тереть себя мочалкой, будто хотел стереть вместе с кожей воспоминания о прошедшем дне.

Марк вымылся, а вода только еле-еле потеплела. Он наскоро вытерся и голышом поднялся к бельевому шкафу в спальне. Надел брюки и уже застегивал рубашку, когда внизу протяжно завыл Гектор. По спине Марка побежали мурашки. Он бросился к лестнице и с грохотом скатился вниз. Гектор носился по комнате как бешеный, лая на окно, выходящее на пристань. Марк шагнул к входной двери и распахнул ее настежь. Оранжевые языки пламени вздымались над крышей ближайшего двухэтажного дома, из окон валил черный дым.

Марк чертыхнулся, надел ботинки прямо на босые ноги и выскочил на пирс. Люди вокруг кричали и бегали, спасая уцелевшие пожитки. Ветер разносил вдоль реки едкий запах гари. Дым щипал глаза.

Пожарным добираться до реки не меньше часа. В портовые трущобы они ездят с неохотой из-за бездорожья. Марк закашлялся и, закрыв ладонью нос и рот, понесся к горящему дому.

– Где Павел? – Он потряс за плечо перепачканную в саже жену рыбака, замершую в метрах двадцати от пожара.

– Он там остался. – Она протянула руку в сторону огня. – Я у подруги в соседнем доме засиделась, а он спать лег. – Сказав это, она рванулась вперед.