- Да и я не шучу.

- Мне действительно плохо. Я сейчас умру от удушья. Мне нехватает свежего воздуха. Выведите меня на улицу.

- Что?

- Я говорю, что меня нужно вывести на улицу. Я задыхаюсь.

- Ну, пойдем, подышим.

Мужчина схватил меня за руку и повел к выходу. Тишина в домеговорила о том, что, кроме нас, здесь никого нет. По крайней мере мне оченьхотелось в это верить. Я думала, что меня выведут на крыльцо, но вместо этогомужчина толкнул меня в ближайшую комнату и открыл окно с массивной решеткой.

- Садись на подоконник и дыши, - скомандовал он.

Из этого окна был точно такой же вид, как и из окна комнаты,в которой держали меня с Жаном. Лес. Высокий каменный забор, и больше ничего.За этим забором ничего не было видно. С одной стороны это было похоже надеревню, а с другой - ничего не говорило о том, что вокруг есть другие дома.Где мы?

- Ты что не дышишь-то? - Мужчина подошел к журнальномустолику и, не выпуская пистолета из рук, налил себе полную рюмку джина. -Выпить хочешь?

- Нет.

- А я бы на твоем месте выпил для храбрости. Глядишь,выпьешь и меня перестанешь бояться.

Посмотрев на бутылку джина, я вдруг подумала о том, чтобокал джина с тоником действительно поможет мне снять нервное напряжение, и взнак согласия кивнула головой.

- Ну что, согласна, что ли?

- Наливай, но только разбавь его тоником.

- Вот это другой разговор, - мужчина расплылся в улыбке, нескрывая радость. Это натолкнуло меня на мысль, что он в доме один, и именнопоэтому ему так необходим собутыльник, с которым он бы мог посидеть, выпить ипоговорить. - А ты говорила, что тебе воздух нужен. Да не воздух тебе нужен, арюмку шлепнуть. Тогда и чувствовать будешь себя полегче. Зачем тебе тоник? Такприложись!

- Я так не могу. Мне нужна не рюмка, а бокал с тоником.

- Как знаешь. Я хотел, чтобы тебя больше вставило.

На столике лежали наручники. Мужчина почесал нос и ткнул вних пистолетом.

- Сейчас с собой возьму. Пристегну твоего француза кбатарее.

- Зачем? - испуганно спросила я.

- Чтобы не сбежал никуда.

- Да куда там сбежишь? На окне решетка, на двери засов.Человек так избит, что кровью истекает. Его не приковать нужно, а оказатьмедицинскую помощь.

- Я сам знаю, что ему нужно. Или наручники, или на цепь. Ужбольно глаза у него хитрые, - грубо заметил пьяный мужчина и погремел цепью.

- Послушай, как тебя зовут? - обратилась я на «ты» кмалоприятному типу.

- Леня.

- Леня, будь благоразумным. Нельзя еле живого человеканацепь сажать. Не по-людски это. Пусть хоть на кровати лежит. Он же от болистонет.

- Ни хрена с ним не будет, - стоял на своем Леня. - Он же нефранцузская барышня. Пусть и не наш мужик, а импортный, но все же мужик.В" меня когда две пули всадили, я несколько часов по полю полз. И ничего,выжил. И даже когда мне одну пулю без всякого наркоза мой братан доставал, явытерпел. Ни обезболивающего тебе, ни наркоза. Только спирта дали выпить. Воттебе и весь наркоз. Ежели он мужик, так пусть терпит. Ведь он же из-за любвипострадал. Из-за нашей женщины. Пусть знает, что с нашими женщинами лучше вотношения не вступать, а то потом проблем не оберешься. Пусть со своимифранцуженками занимается французской любовью. А наших баб мять не надо. Мынаших баб сами помнем. Ладно, давай лучше выпьем.

- За что? - Я посмотрела на свой бокал. Хотелось выпить «засвободу», но произнесла банальное «за удачу».

Мой тост приглянулся чересчур пьяному Леониду, и онпонимающе закивал головой:

- Да, точно. Удача в нашем деле просто необходима.

Выпив бокал джина с тоником до дна, я ощутила приятноежжение и вновь посмотрела в окно, делая вид, что я усиленно дышу свежимвоздухом.

- А тебя Томой зовут?

- Тома.

- Не повезло тебе, Тома.

- Почему?

- В крайне неприятную ситуацию вляпалась ты.

- И как мне из нее выйти? - прикинулась я дурочкой.

- Бабки отдать, - совершенно спокойно ответил он.

- Какие бабки?

- Драгоценности.

- Ах, драгоценности...

- Конечно, тебе нужно отдать драгоценности, а француз пустьвыплатит требуемые с него баксы, и вы свободны, как голуби в полете. Он вкрупной компании работает, занимает хороший пост. Так что живет не на пособие,а получает вполне приличные деньги. Человеческая жизнь дороже. Зато останетсяжив, а эти деньги со временем отбатрачит.

- А где гарантии?

- Какие гарантии?

- Гарантии того, что он останется жив.

- Да сейчас государство не дает никаких гарантий, а тыхочешь, чтобы гарантии давали казанские братаны.

- Теперь хотя бы понятно, у кого мы в гостях. У казанскихбандитов.

Мужчина сразу понял, что сказал лишнее.

- Да, это я так. Никакие мы не бандиты, а очень даже простыеи хорошие ребята. Бандиты - те, кто грабит, убивает, чинит беспредел и мешаетжить мирным людям.

- А вы, значит, мирным людям жить не мешаете?

- Нет. Если только эти люди живут по понятиям и никакихзаконов не нарушают.

- А я и Жан какой закон нарушили? Можно поинтересоваться?

- Да что тебе говорить?! Ты и сама все знаешь.

- А вот и не знаю.

- Твоя бабка деда Влада нагрела. Говорят, эта старухагипнозом обладала. Вот она под гипнозом эту баночку-то и утащила.

- И ты считаешь, что я должна отвечать за ее поступки? Тысчитаешь, что это нормально?

- Вполне. А больше за ее грехи ответить-то некому. Когданаши старики умирают, их наследством пользуются дети и внуки. Поэтому денежки сних спрашивать надо. Тем более что это наследство приобретено самым что ни наесть хамским способом. Бабка твоя не колдунья, а мошенница была и воровка.

- А Жан в чем провинился?

Я уже тебе, по-моему, внятно сказал. Он наших телок топчет иникому не отстегивает. Иным языком, налоги в казну не платит. Вот сейчас онотвалит в казну и пусть хоть каждый день с тобой кувыркается. Мы с него невыкуп за похищение требуем, а хотим только одного, чтобы он уплатил налоги. Какговорят у нас в народе, уплати налоги и спи спокойно с кем хочешь. - Мужикзаржал, довольный своей шуткой, а я почувствовала себя так, как будто менятолько что втоптали в грязь огромными вонючими сапогами.