их со священником очередь. Первыми в руки лесных удальцов перекочевали медальоны — серебряный трезубец Культа Создателя и бронзовое солнце арангийца. Затем кошели. Кто-то бдительный проверил обувь — так Фрай лишился засапожного ножа. Сапог тоже вскоре лишился — взамен получил истоптанную и худую, чудом не развалившуюся пару. У наёмника забрали плащ, пояс и подшлемник, велели снять потрёпанную бригантину. Он подчинился.

Разбойники, порядка ради, заглянули святому отцу под сутану.

— Не баба! — объявил один. Остальные заржали.

— Жалко, что не баба, — притворно вздохнул кто-то, — ласки хоцца!

— Иди ко мне, приласкаю! — прокричал другой, помахивая отобранным у наёмника ножом.

Гогот вдруг оборвался. Разбойники поспешно расступались, освобождая дорогу двоим. Парню, которого Тео посылал за отцом. И другому — высокому, с копной седых волос на голове и окладистой бородой. Этот ступал неестественно плавно, держась за руку спутника. Фрай тут же понял почему: на месте глаз у старика были две уродливые сине-красные язвы.

«Калёное железо», — угадал наёмник, и внутри него всё замерло. Глаза в Велласконе выжигали опасным преступникам. В первую очередь — колдунам.

— Отец! Иди сюда! — воскликнул Теобальд. — Посмотри, кто попал к нам в руки!

Слепой тяжело шагнул вперёд. Но потом достаточно уверенно добрёл до злосчастного жреца и возложил дрожащие ладони на его бритую голову. Большие пальцы коснулись крепко сомкнутых век.

— Я хотел бы выдавить твои проклятые глаза, Еронимус. — Арангийца передёрнуло от его леденящего шёпота. Так, пожалуй, могла бы разговаривать Смерть. — Но это слишком просто для тебя. У нас будет много времени, Еронимус. Ты отнял моё зрение, но я могу слышать. Кричи громче, Еронимус, кричи громче.

Еронимус закричал. Протяжным, нечеловеческим криком. Наверное, так в последний раз кричит котёнок, видя над собой жадную собачью пасть.

— Второй — его охранник. Арангийский наймит, — сказал Тео.

Пальцы слепца пробежались по лицу Хиттера, будто выводок крупных муравьёв.

— Зачем ты пришёл в наши леса, арангиец? — прошелестело у него над ухом.

— Я наёмник, и мне были нужны деньги, — тихо ответил Фрай. — До этого я никогда не работал на Церковь…

— Ложь! — вскричал Тео. — Отец, неужели непонятно, что у негодяя руки в крови по локоть!

— В Аранге не жалуют крецианцев, — задумчиво произнёс Слепой. — Но в каждом стаде по паршивой овце…

— Точно! — сказал один из разбойников и указал на голову Хиттера. — Этот уже запаршивел!

— И отожрался на церковных харчах! — добавил другой.

— Да что его слушать: на сук и вся недолга!

Наёмник презрительно фыркнул. Не объяснять же этому отребью, что склонность к полноте и раннему облысению — наследственная черта рода Фраев. От петли эта новость точно не спасёт. А то, что спасёт, граничит с самоубийством… Но другого выхода, похоже, нет…

— У тебя есть, что сказать в своё оправдание, арангиец? — Слепой главарь словно прочёл его мысли, и Хиттер решился.

— Я настаиваю на своей невиновности и требую Божьего суда.

Над поляной повисло молчание. Согласно древнему Закону Хлодгара, единому для Аранги и Велласкона, обвиняемый мог отдать себя на суд богам. И тогда жребий определял ему одно из трёх испытаний. Огнём — пламя костра не причинит вреда невиновному. Водой — та не даст ему захлебнуться. Мечом — боги на стороне того, кто победит в поединке. «Один к двум, — думал Фрай. — Великий Сол, лишь бы повезло, а в рукопашной я сильнее любого из этих заморышей».

Внезапно Тео засмеялся. Это не было смехом нормального человека. Так смеялись в арангийских деревнях припадочные юродивые. Кто-то говорил Хиттеру, что если их не обездвижить и не вложить меж зубов чего твёрдого, они неминуемо побьются о землю, прикусят, а то и проглотят язык. Однако сын Слепого стоял на ногах и лишь согнулся от безумного хохота.

— Божий суд?! Нет никакого Божьего суда, арангиец! — завопил он, размахивая руками. — Есть только наш суд, суд свободных людей! Ты мясник, кровавый убийца, и подохнешь, как подобает убийце — дёргаясь в петле! Так рассудил наш суд, и нет его выше!

Разбойники поддержали обвинителя гневными выкриками. Слепой молчал, высоко запрокинув голову.

— Да вы просто шайка трусливых кастратов, — сплюнул наёмник. — Каждый из вас боится сразиться со мной. Зенбарцы таких продают богатеньким мужеложцам. Иль в калифов гарем — за девками смотреть!

Сильный, но неумелый удар в ухо вряд ли бы сбил Фрая с ног, не захоти того сам арангиец. Так он избежал кулачища другого удальца, целившего в челюсть. Замелькали сапоги и деревянные башмаки с обмотками. Хиттер сжался в комок, прикрыл голову руками и только краем глаза заметил, как блеснуло в сутолоке лезвие ножа. «Великое Солнце!»

— Спокойно! — раздался повелительный окрик Тео. — Спокойно, братья! Пусть собака полает перед смертью. Что для нас, свободных людей, лай шелудивого церковного пса?

Фрай медленно поднялся с земли и окинул расходящихся разбойников недобрым взглядом.

— Будь мы здесь одни, — процедил он сквозь зубы, — ты бы узнал, как кусаются арангийские псы. Тебе бы хватило одного раза…

— Хочешь показать свою смелость? — Тео насмешливо выгнул бровь. — У нас впереди целая ночь. Вот и проверим, так ли сильна твоя воля, как твой язык! Слышали, братья? Священника к дубу, а наймит пусть поёрзает! Зажигайте костёр — это будет сладкая ночь, ночь мести!

На север. Шаг третий

Руки немели от пут. Запах палёной кожи и волос раздражал ноздри. От него кружилась голова и ощутимо подташнивало. Оставаться в сознании помогал ржавый привкус во рту. Хиттер здорово прикусил язык, когда горящая головешка коснулась его груди. Саднящая боль напоминала: ты ещё жив, ты ещё терпишь.

Привязанный к дубу жрец перестал бормотать, глазки прикрыл, нос свой утиный повесил. Наверно, молитвы закончились.

— Помнишь, Еронимус, мою сестру, Аду? — голос Теобальда дрожит от ненависти.

Дружки его, насмотревшись на пытку, давно дрыхнут, а припадочный всё никак не успокоится.

— Ту самую, что отвергла твои ухаживания. И ты натравил на нас сучьих Ищеек!

Костёр стрельнул искрами. Глаза разбойника полыхнули алым.

— Её сожгли, а перед этим пытали… и она сказала, что вся деревня нечистая! Ты знаешь, что это такое, арангиец?

«Собраться, отвечать… а то голова плывёт. Она мне нужна ясная».

— Знаю.

— Знаешь. Потому что участвовал в этом, сопровождал эту гниду…

«Не отвечать, всё равно не поверит».

— За это и будешь висеть завтра… во-о-он на том дубке. Я и сук заранее присмотрел… Сук, который выдержит твою тушу, арангиец.

— Спасибо, — с трудом отозвался Фрай, — но у меня что-то в горле пересохло. Воды не найдётся?

Тео долго смотрел на обнаглевшего наёмника, потом хмыкнул:

— Найдётся. А то подохнешь ещё… раньше времени, — и зачерпнул