Зук прижал голову и устремил ящера вперёд на всей возможной скорости.

* * *

Гул и стрекот были уже невыносимы. Воздушный ящер дрожал и извивался, но Зук крепко вцепился в него, не собираясь отступать от намеченного курса. Терять ему всё равно давно уже было нечего.

В какой-то момент ему показалось, будто он что-то увидел впереди. Быть может это был лишь плод его воображения, но его интуиция вновь подсказывала ему, что там действительно что-то есть. И совсем скоро перед ним начал проявляться гигантский клочок земли, края которого уходили далеко за горизонт, влево и вправо; а его нижняя часть конусом устремлялась вниз, растворяясь в пустоте.

Воздушный ящер нёсся на всех парах, прорезая пространство и Зук едва удерживался на нём, оглушаемый возмущённым стрекотом и писком. И все же, несмотря на огромную скорость, земля приближалась к ним мучительно медленно.

Прошло ещё много тысяч лет, прежде чем они наконец достигли края, и длинная, мерцающая тень воздушного ящера понеслась по каменистой земле. Это напоминало Зуку предыдущий остров, только абсолютно без растительности и вообще каких-либо видимых признаков жизни. И он был огромен, этот новый остров в пустоте.

Сказать, что Зук был разочарован, это ничего не сказать. Они наконец нашли землю, но в этом не было никакого смысла, ведь это была всего лишь пустынная равнина, от края до края. На краю сознания что-то вновь пыталось докричаться до него. Он слышал это, но не слушал. Он уже смертельно устал. Его обезвоженный организм требовал жидкости, выжимая последние соки из самого себя. И бьющийся в агонии, воздушный ящер под ним, совершенно не добавлял спокойствия ко всему этому.

В какое-то мгновение ящер вдруг дёрнулся и замолчал. Внезапная тишина буквально оглушила Зука и он удивлённо приложил к нему ухо.

Абсолютная тишина и покой.

Зук попробовал изменить направление, но ящер уже не реагировал. Продолжая своё движение по инерции, его безжизненное тело медленно начало снижаться, при этом так же медленно теряя скорость. Слишком медленно для того, чтобы вовремя остановиться перед неспешно раскрывающейся пастью огромной, тёмной дыры посреди пустошей.

Зук дождался ещё хоть небольшого сближения с землёй, хоть небольшого снижения скорости, и в отчаянном порыве спрыгнул с ящера. Но это было уже бессмысленно и едва он коснулся земли, движущая сила увлекла его за собой, таща за шкирку и вышвыривая во тьму.

Он снова куда-то падал. Снова проваливался в пропасть.

Меланхолично наблюдая за удаляющимся краем обрыва, соединяющимся с небом, он даже не удосужился перевернутся на лапы, продолжая своё падение спиной вниз. В какой-то момент он услышал позади себя давно забытый звук, эхом отбивающийся от камней. Звук, что-то напомнивший ему. И он вдруг расплылся в улыбке; его старый приятель – воздушный ящер, немного опередил его.

«Твоя взяла», – успел подумать Зук, прежде чем с плеском погрузился с тёмные воды подземного озера.

IX

«Здесь так тихо. Под водой», – Зук слушал биение своего сердца.

«Так спокойно. Так уютно».

Он наблюдал, как очертания его лап колышутся на фоне медленно отдаляющегося неба. Погружаясь всё глубже и глубже, он уже не хотел думать ни о чём. Спокойствие этого мирного озера убаюкивало его. Успокаивало его уставшую плоть. Согревало его измученный разум. Но мысли не оставляли его, кружа рядом, как стайки сверкающих рыбок.

Где-то там, рядом с ним, погружался на дно этого бездонного озера его старый друг – воздушный ящер, укоризненно развевая своими безжизненными плавниками.

«Прости меня, старый друг. Прости, что так вышло», – говорил ему Зук.

«Ты ведь даже не представлял, как всё это обернётся, да? Я тоже».

«Глупо наверное говорить сейчас, что у меня просто не было другого выбора. И ты знаешь, я вот думаю, а был ли выбор у тебя?».

«Что побуждало тебя приблизиться так близко к незнакомому существу? Любопытство? Инстинкты?».

«Какой силой ты был движим тогда?».

«В своей стае ты, видимо, был один из самых смелых, самых любознательных».

«Или самый глупый и безрассудный, быть может?».

«И вот ты погружаешься на дно».

«Но что ещё оставалось тебе? Вечный дрейф в никуда? В уютной и знакомой стае?».

«Вот видишь? В глубине души ты всегда знал, что другого выбора у тебя тоже нет. Никогда не было».

«И в этом есть своя прелесть. Своя – поэзия даже. Разве ты узнал бы хоть когда-нибудь, что такое вода, оставаясь в своих рамках? Оставаясь в своей родной пустоте?».

«Воздушный ящер, вырвавшись из пустоты, объятый водами, стре…».

«ВОЗДУХ! Чёрт тебя дери! НАМ НУЖЕН ВОЗДУХ, ЗУК!».

«Воздух? Зачем нам воздух, здесь?», – возразил он своей интуиции, нарушившей его покой. Она давно уже разрывалась где-то там, на границе сознания, и только сейчас наконец докричалась до него, уцепившись за подходящее слово.

Зук недовольно поморщился, ему нравилось быть здесь, в этой подводной тишине, однако инстинкт самосохранения взял верх и задвигав лапами, он устремился вверх. Только сейчас он заметил, как бешено колотится его сердце, как горят его лёгкие, как сдавливается черепная коробка.

Организм жадно втянул в себя затхлый воздух, и по пещере эхом разлетелся звон кашля и хрипа.

Откашлявшись и привыкнув к незнакомому воздуху, он выполз на каменистый берег, перевернулся на спину и стал разглядывать окружающий вид. Пещера оказалась огромна. Та зияющая, чёрная дыра, через которую он попал сюда, по сравнению с внутренним пространством, казалась лишь небольшой дырочкой в вершине огромного пузыря. Через эту дырочку внутрь просачивался тонкий луч света. Тонкий, только по сравнению с колоссальными размерами пещеры.

Он поднялся и огляделся по сторонам. Краски и цвета окружающего мира почти пропали, зрение уже приспосабливалось ко тьме. Далёкий свод пещеры был усеян какими-то остроконечными наростами, а небольшой берег, на котором находился Зук, тоже был покрыт этими странными образованиями.

«Сталактиты», – прозвучал знакомый голос в голове.

«Сталактиты? Какие ещё, ста… Что?!».

«Ничего».

Зук потряс головой и подумал, что услышал это слово от охотников из стаи. Или быть может, ещё будучи детёнышем, во время вечерних баек. Или, возможно, им с Фрэско уже попадались эти пещерные наросты, во время их вылазок, и они придумали для этого название. И всё же он никак не мог припомнить ничего подобного. Только другое воспоминание вдруг ярко вспыхнуло в голове.

* * *

Анима уже практически впала в отчаяние, пытаясь привести в чувство этот безумный кусок плоти. Погружаясь в озеро, чувствуя его апатию и безразличие к собственной жизни, она панически начала искать другое тело. Но тех возможностей, которые были во время