Дейв молчал, неотрывно глядя на ее губы. Грейс забыла, что значит дышать; вот сейчас, пело сердце, сейчас он меня поцелует!

— Боюсь, я снова вас оскорблю, — заговорил он наконец, — но я должен это сказать…

Сказать? Она-то думала, что он обойдется без слов! Не желая показывать свое разочарование, Грейс натянуто рассмеялась.

— Пожалуйста. Ведь наши отношения с самого начала строятся на оскорблениях.

— В самом деле, я и забыл! — Он иронично усмехнулся. — Так вот, — Дейв наклонил голову, и дыхание его обожгло щеку Грейс, — вы проявили дурной вкус один-единственный раз в жизни. Когда выбирали себе мужа.

— Что вы сказали? — изумленно спросил; Грейс.

— Вы слышали.

— Но… но почему вы мне такое говорите? — Потому что так и думаю. Это ваш муж внушал вам, что у вас нет вкуса, верно?

Грейс побледнела — при одном упоминание Грега ей вдруг стало холодно. Дейв пристально наблюдал за ее реакцией.

— Так я и думал, — проворчал он. — Грегори Бенедикт был не просто скотиной, еще и самовлюбленным болваном.

Грейс замотала головой, не в силах найти слов для ответа. Дейв произнес вслух то, что она всегда знала, но в чем стыдилась признаться даже самой себе, Однако откуда у него такая проницательность, такое знание людей? Как он сумел распознать сущность человека, которого ни разу не видел?

— И в вашем разорении тоже он виноват.

Дейв не спрашивал — он знал.

Грейс опустила глаза, чувствуя, что слезы вот-вот потекут по щекам. Как она мечтала, чтобы кто-нибудь — хоть кто-нибудь — понял, что ей пришлось пережить! Но, по иронии судьбы, этим «кем-то», проницательным и понимающим, оказался «бессердечный стервятник».

— Я не хочу об этом говорить, — дрожащим голосом прошептала она.

Оркестр плавно перешел от одного медленного танца к следующему.

— Тогда мы об этом говорить не будем, — мягко сказал Дейв.

Песнь любви парила в воздухе, и Грейс плыла по облакам в объятиях Дейва. Как ни смешно это звучит, она впервые за целый год почувствовала себя в безопасности.

— Грейс, взгляни на меня, — прошептал он. Она послушно подняла голову. Дейв мягко привлек ее к себе — грудь к груди, бедро к бедру. Теплое дыхание его обожгло губы Грейс, и сердце заколотилось как сумасшедшее.

— Твое платье прекрасно. — Он почти касался губами ее губ. — И ты…

— Ты убила моего сына!

Пронзительный вопль-рассеял чары, словно пуля, разбивающая стекло. Потная рука схватила Грейс за запястье, грубо оторвала от Дейва и развернула с такой силой, что Грейс едва удержалась на ногах.

— Ты убила его и присвоила его состояние!

Перед ней — красный, дышащий перегаром, с безумными глазами и оскаленными словно у пса, зубами — стоял сэр Эдмунд Бенедикт.

Мертвая тишина воцарилась в зале.

— Мистер Бенедикт, заговорил Дейв, — на вашем месте я бы…

— Это мое дело, — твердо прервала его Грейс, положив руку ему на плечо. Нервы ее превратились в натянутые до отказа струны. — Я сама справлюсь.

Дейв нахмурился, Грейс попыталась успокоить его слабой улыбкой и, плотно сжав губы, обернулась к свекру.

— Что, уже завела себе дружка? — злобно усмехаясь, осведомился сэр Эдмунд. — Танцуешь, развлекаешься, а мой единственный сын гниет в могиле! Бездушная тварь! Зачем ты сюда явилась? На что рассчитываешь?

Грейс стиснула зубы. Все в ней кричало, что она должна защищаться, — но рассудком Грейс понимала, что пользы от этого не будет. Сэр Эдмунд не в том состоянии, чтобы прислушаться к доводам разума.

— Что же ты молчишь? Расскажи всем, как ты убила моего сына! По закону ты невиновна, но я — я не дам тебе об этом забыть!

Такое обвинение Грейс не могла оставить без ответа.

— Сэр Эдмунд, — мягко, но решительно сказала она, — я никогда не желала Грегу зла. Вы не хуже меня знаете, что он погиб в результате несчастного случая…

— Заткнись! — рявкнул он. — Это ты его убила, ты! — И он швырнул свой бокал к ее ногам.

Бокал разбился со звоном, разлетевшись на сотню осколков. Ошеломленная Грейс не сразу заметила, что Дейв сделал шаг вперед и заслонил ее собой.

Звон разбитого хрусталя послужил Дейву сигналом. Он понял, что пора вмешаться. Грейс в беде, он должен защитить ее от этого сумасшедшего!

Грейс застыла как статуя, лицо ее было бледным, глаза пылали болью и жгучим стыдом. Глядя на нее, Дейв готов был убить Эдмунда Бенедикта на месте; но стоило ему перевести взгляд на старика — и гнев его испарился, сменившись острой, болезненной жалостью. Перед ним стоял человек, потерявший все — даже чувство собственного достоинства. По искаженному багровому лицу его катился пот, в налившихся кровью глазах за завесой гнева пряталась боль и растерянность. Сэр Эдмунд Бенедикт, король бизнеса, известный по обе стороны океана, превратился в жалкого пьяницу, сломленного горем.

Дейв шагнул вперед и взял старика под локоть.

— Вы сейчас не в себе, — мягко произнес он, увлекая его к дверям. — Вам надо отдохнуть. Пора ехать домой. — Различив в толпе Майлза Дерси, он сделал ему знак подойти.

— А ты кто такой, чтобы мне указывать? — проворчал старик, но покорно пошел за Дейвом. Как видно, вспышка гнева истощила его силы. — Я поеду домой, когда сам захочу, — бормотал он.

— Разумеется, — мягко ответил Дейв и обернулся к подоспевшему Майлзу. — Сможете посадить его в такси?

Тот кивнул.

— Конечно. Спасибо вам.

Передав усмиренного буяна с рук на руки Майлзу, Дейв поспешил к Грейс. Она стояла на прежнем месте, печально склонив голову, ясные зеленые глаза затуманились глубокой скорбью. Нетрудно было угадать ее причину: оба понимали, что публичный скандал погубит и без того подмоченную репутацию старого бизнесмена — а этого ни Грейс, ни Дейв не хотели и не ожидали.

— Грейс! — прошептал он, обнимая ее за плечи.

Она подняла переполненные болью глаза — и Дейв ощутил острый укол в сердце. Ее горе на мгновение стало его собственным. Смущенный и встревоженный своей неожиданной чувствительностью, он пробормотал:

— Пошли отсюда, — и повел ее за собой к выходу.

До сих пор в жизни Дейва Бертона не было места для глупой сентиментальности. С какой же стати он бросился выручать старика? Если Бенедикт готов погубить свое доброе имя — ему-то что за дело? Он от этого только выиграл бы.

Черт бы побрал отца и мать, передавших ему дурные гены! Сколько лет Дейв не жалея сил выкорчевывал в себе родительскую эмоциональность! Но все оказалось напрасно: за один сегодняшний вечер он столько раз, словно теннисный мячик, перелетал от гнева к состраданию, от отвращения снова к гневу…