— Хорошо. Хорошо. Ты мне ничего не обещала. Давай будем считать, что я обещал сам себе пригласить тебя. Не лучше ли нам встретиться?

Его настойчивость поразила ее. Она убрала левой рукой упавшую на лицо прядь.

— Чего ты хочешь от меня?

— Чтобы ты приняла мое приглашение на ужин.

— А что будет после ужина?

— Выпьем кофе, — заигрывал он с ней. Потом добавил мягко:

— Ладно. Если ты не хочешь, ничего не будет после ужина.

— Что ты имеешь в виду под этим ничего? Нет такого мужчины, который ничего не хочет от женщины. И потом, ты же не знаешь меня, не представляешь, как я выгляжу и кто я такая.

— Хорошо. Предположим, я включил воображение. Хочешь, опишу тебя?

— Если сможешь…

— Примешь приглашение на ужин, если угадаю?

— Подумаю над этим.

— Хорошо. Этого достаточно.

В течение четверти часа он описывал ее. Он начал с глаз. Сказал, что они широко открыты и черны как ночь. Волосы каштановые, собраны в косу, спадающую через плечо на грудь. Нос острый и гордо смотрит вверх, рот маленький, губы полные и блестящие. Потом он перешел к цветам, которые она предпочитает, блюдам, которые любит и которые терпеть не может. А она слушала. Когда он закончил, она холодно сказала: «Ладно. Все, что ты сказал, не про меня». Она не солгала. Он описывал другую женщину. «Ты знаешь… Ты ищешь женщину с такими внешними данными? — спросила она. — Тогда я не та, которая тебе нужна». И не дав ему ответить, она закончила разговор как-то по-дурацки: «Ладно. Я сейчас не могу», — и отключила телефон.

Она вернулась к бумагам. Прошла секунда, другая, десять, пока пространство комнаты не разорвал крик: «Дура… Дура… Зачем ты сделала это?! Боже мой!». Она закрыла лицо ладонями: «Ох! Ох!» — схватила телефон и была готова кинуть его как можно дальше. Вдруг раздался звонок. Больше всего ей хотелось, чтобы это был он. Это действительно был Я.

Она улыбнулась, засмеялась и ответила.

Коллеги были удивлены ее частым отсутствием. И хотя Ясмин удавалось из дома совершать еще больше сделок, чем в офисе, два дня назад непосредственный начальник отчитал ее и сказал, что должность ответственной по связям с общественностью требует постоянного присутствия на рабочем месте.

Она не приняла близко его слова, только изобразила широкую, как полумесяц на ясном небе, улыбку. Она излучала удовлетворение и сдержанность. До сих пор она не могла понять, в чем причина этого упоения: в мудрости Эфтаба или в Амере, как его звали, хотя она до сих пор, как в первый день, называла его Я.

Какова бы ни была причина, казалось, что Ясмин переживает новый этап перемен, благодаря которым она стала еще красивее и сильнее, чем та напуганная несколько дней назад зеленым небоскребом девочка.

За то время, пока их отношения с Я развивались, беседы с Эфтабом становились все короче, хотя по-прежнему были глубоки. Охраннику здания были известны практически все подробности их отношений, которые начались сразу же, как она отключила тогда телефон: их первая встреча, первый ужин и первая ночь в его квартире.

В тот день, когда она решила с ним встретиться, после того как долго тянула и отказывалась, она пошла на встречу полностью преображенная. Эфтаб никогда не видел ее раньше столь женственной. Она предстала перед ним внизу у входа. Он знал ее только как деловую, вечно спешащую туда-сюда женщину.

— Как я вам? — спросила она у него.

— Царица! — ответил он, любуясь ее стройной фигурой, и повторил: Настоящая царица!

— Я одновременно испытываю и страх, и счастье. Это первое свидание.

— Не обращайте внимания. Идите и ничего не загадывайте! Наши проблемы начинаются, когда мы слишком многого ждем от других.

Она с нежностью коснулась его руки и пошла к машине. Ведя машину по направлению к аль-Джумейра, где они должны были встретиться, она стала думать, как вести себя с Я, чтобы ничего не ждать от встречи, плывя по течению. «Я ничего не жду. Ничего». Но вместо этого подсознательно она стала ожидать сверх того: «А если он окажется несимпатичным? Дурного поведения? А может, он жаден». Пока ехала, она рисовала себе образы отвратительных мужчин, хотя еще его не видела. Если бы эта сюрреалистическая картина ожила и этот образ можно было лицезреть, перед нами предстало бы чудовище. Она закрыла глаза, глубоко вдохнула, полностью наполнив легкие, и послушалась совета Эфтаба, словам которого верила, как священным текстам — прекратила все это.

Город Джумейра был недалеко, она прибыла на место на четверть часа раньше и вышла прогуляться пешком. Этот городок в первые дни пребывания здесь становился для нее прибежищем каждый раз, как она хотела переместиться во времени и пространстве. Место это было похоже на старую деревушку из глины и кирпича, но сделанную по современным технологиям. Улочки кондиционировались, а деревянные с лепными карнизами потолки в стиле древнеримских и старых восточных рынков сообщали гостям, что Дубай — город не только стеклянных небоскребов. Это был старинный город, или, по крайней мере, таким его хотели представить, в центре самого современного мегаполиса.

Она бродила по тесно прилегающим друг к другу магазинчикам в том же старом стиле, а воздух наполнял аромат благовоний, напоминающий каждому проходящему мимо о том, что Дубай остается пульсирующим сердцем Востока, несмотря на налет Запада.

Она шла, пока не достигла окраины старого города, откуда начинались каналы, проходящие сквозь него, и где было множество лавок и кафе. Ей показалось, что из Древнего Востока она переместилась в Средневековый Запад, который напоминал ей Венецию, где по каналам ходят небольшие гондолы, переправляющие туристов с одного берега на другой.

Это смешение противоположностей, которое переносит посетителя из одной эпохи в другую, заставило Ясмин поверить в то, что истинная старина городов заключается не в камнях и не в старых улочках, которые извиваются одинаково во всем мире, а в самом человеке, потому что именно он самый древний и ценный. Из этого следует, что старина, отсутствующая в Дубае — изъян, которому нет оправдания, поскольку человек и культура, уходящая в древность веков, должны быть нераздельны, будь то современный Дубай или старый Лондон.

Войдя в кафе, где они договорились встретиться, она сразу заметила его. На нем был ярко-красный галстук, белая рубашка и черный пиджак. Несмотря на то, что он старался казаться элегантным и даже больше, он выглядел старше своего возраста. Ей понравилось бы, если он был старше лет на четырнадцать. Элегантен более того, чем требовала личная встреча. А она была практичнее в одежде, чем мужчина, который так добивался возможности этого ужина. Он оказался не похож ни на один из образов, нарисованных ею. Он был сам собой. На мгновение ей показалось, что он экземпляр, который редко встретишь в Дубае, и посчитала, что, без сомнения, женщины постоянно пытаются соблазнить его. Несмотря на его любезные речи, она обратила внимание на обувь, руки и часы на запястье — все указывало на неизбитый вкус.