— Но как?

— Внутри у вас страх и раскаяние. Мы ищем решение своих проблем, используя лишь разум. Однако разум иногда предает нас. Наши чувства должны учитываться при принятии решений. Чувства более искренне, чем разум. Вы помните, я говорил вам, что любовь превращает мертвое в живое? Вспомните, куда тянется телефон, когда вибрирует? Вот что с вами произошло: когда вы увидели зеленое здание, оно вам не понравилось, и вы ему тоже. Оно нагнало на вас такой страх, что вы забыли, как вас зовут. Тогда вам показалось, что вы потеряли свою человеческую сущность. Но имя — это не сущность. И национальность тоже не сущность, поскольку мы все живем на одной земле. И не семья тоже, поскольку мы все одна семья. И не религия, потому что религию скорее творит история, нежели небо. Суть, госпожа, заключается в одной правде: любви к тому, что внутри и вокруг нас. Когда вы любите место, где вы находитесь, в этом ваша личность. Если вы любите свою религию, то в ней ваша сущность. Если вы любите мужчину, ваша сущность связана с ним. Если вы любите себя, то это будете вы, но не мышь. Здесь можно только добавить, что вы не слишком любили свое имя, поэтому оно покинуло вас, но вернулось, чтобы снова дать вам шанс полюбить его. Это показывает, насколько вы любите прежде всего себя, а также окружающих.

Эфтаб посмотрел на нее в упор и продолжил:

— Когда так происходит, неожиданно даются шансы. Однако не спешите и будьте терпеливы. Всему свое время. В сутках двадцать четыре часа, но у нас только двенадцать… Поэтому мы не слышим своего внутреннего голоса.

— А как связан внутренний голос с Я и шансом?

— Только он может повести вас по правильному пути. Именно так зеленое здание предоставило вам шанс вернуться в прошлое, посмотреть на себя и обнаружить то, чего вам недоставало. Что касается имени, то оно своим исчезновением открыло перед вами дверь, в которую вы и не думали стучаться. Вот так, как видите. И если считать, что это плохо, то и необязательно так думать.

Он немного помолчал, потом снял очки и подошел к Ясмин. На его лице просияла улыбка, и он сказал:

— Нужны очки еще толще этих, чтобы увидеть, что там, в глубине, за поверхностным.

— Если и есть что-нибудь положительное в том, что я потеряла имя, так это знакомство с вами. Скажу откровенно, я этому очень рада.

Потом добавила с сомнением:

— Я думаю, что вы повстречались мне вовремя. Сейчас я больше всего нуждаюсь в мудром совете такого человека, как вы. Однако к разговору о завтрашнем дне…

Она замолчала и посмотрела Эфтабу в глаза.

— Я чувствую, что будущее неизвестно. Точнее, я не вижу впереди ничего, есть только некоторые представления о том, что вообще может случиться.

— Пусть это случится. Если ничего не происходит, то и не нужен внутренний голос, сообщающий вам, что вы делаете. Вы будете просто тонуть в своем одиночестве.

— Вы думаете, мне надо подождать? Я не знаю, насколько это затянется. Внутренний голос будет поучать меня, как поступать? — спросила она с презрением.

— Он не будет вас поучать, он будет вам сообщать, нужно ли продолжать делать то, что вы делаете, или это надо оставить. И еще… Вы должны быть готовы встретить то, что придет…

— Встретить что?

— Голос, когда он будет говорить, — и он снова надел очки. — Многие полагают, что удача уходит от них, но это не так. Они просто не готовы воспользоваться шансом. Когда вы забрасываете сеть в море, вы должны быть готовы к тому, что в нее попадется рыбка. Если не готовы, шанс упущен. Так происходят и с нами. Мы упускаем шансы, так как не были готовы к встрече с ними.

— Однако если я вас правильно поняла, они придут снова. Разве вы не сказали, что шансы бесконечны?

— Да, они вернутся. Но чтобы поймать рыбку, сначала надо забросить сеть.

Она молча посмотрела ему в глаза. Они горели слабым светом, идущим изнутри. На мгновение ей показалось, что это слезы.

Эфтаб вернулся к своему приемнику, а она поднялась в квартиру.

Ясмин ворочалась в постели, повторяя непристойный вопрос: «Неужели я развратная?». Она стала перебирать в памяти события давно минувших дней, даже те, которые забыла, когда к ней вернулось имя. Ни одного дня она не вела себя подобным образом. Если у нее и возникала связь с мужчиной, случайная связь, то она искала в ней насыщение как женщина, мечтающая, чтобы любимый всегда оставался рядом. Ее тело пресыщалось, а душа томилась. «И потом, разве жажда любви делает женщину развратной? И если у нее сложились отношения с мужчиной, которого она считает спутником всей своей жизни, а он уходит, бросая ее, тогда она превращается в мышь, а он нет?» — разозлилась она. — «Даже во сне над нами довлеет разлагающаяся традиция».

На потолке комнаты ей привиделось множество образов. Среди них был Я, которого она представляла высоким и красивым мужчиной с мелодичным голосом, также там были Эфтаб и зеленый небоскреб. В круговороте этих картин она разглядела и себя плачущую.

Она повернулась на правый бок, чтобы не видеть нового потока лиц, который стал сгущаться на потолке, как облака в холодный зимний день. Заметила, что свет от зеленого небоскреба просачивается сквозь шторы. Она молча смотрела. Ее красивые глаза блестели — она пыталась понять слова охранника-индийца.

«Гигантское зеленое здание, скромное жилище, как нора, имя, которое я забыла, потерянная личность, друзья, с которыми мы не видимся, вновь приобретенный опыт, человечество, забывшее о своей человечности, спешка, спешка, спешка. Вот как сказал Эфтаб: «Посредством снов мы лучше понимаем реальность».

Утром она встала до восхода солнца. Она была утомлена тем, что ночь проворочалась в раздумьях. Приготовила чашку кофе и выпила его медленно с первой сигаретой. Она взглянула на черные настенные часы с одной стрелкой, которые застыли намертво. Ей показалось, что часы тоскуют по второй стрелке. И она улыбнулась этим своим мыслям.

В попытке ненадолго вздремнуть она устроилась на диване в гостиной. Но не смогла заснуть. Она поднялась и принесла из кухни стул, поставила его напротив окна спальни и села наблюдать за солнцем, которое совершало восход за высотным зданием. В тот момент ей захотелось ощутить его присутствие, хотя бы издалека почувствовать, что оно там, несмотря на уродливое строение, которое его скрывало. Она не знала, сколько так просидела, но становилось больно, и она с трудом уже различала слабый свет, отражающийся на ее лице с соблазнительным оттенком загара. «При таком свете она уже не привлекательна» — сказала она о себе, поднялась и встала перед зеркалом. Ей показалось, что полностью изменились черты ее лица. Она простояла четверть часа под прохладным душем, стараясь смыть все мысли, прицепившиеся даже к кончикам волос. Надев подчеркивающую все достоинства одежду, которая очаровала бы и зеленое здание, она отправилась на работу.

Внизу на своем месте сидел Эфтаб, а перед ним сверкал очередной желтый банан. Он увидел, что она как обычно торопится. Она поздоровалась с ним, пытаясь через силу улыбнуться как можно естественнее. Он ответил ей тем же и привстал в знак глубокого уважения. Не успел он сесть, как она уже направлялась к нему с вопросом о голосе, про который он рассказывал: