Сжал руки в кулаки. Ничего, я своего не упущу. Но сначала надо разобраться с прошлым.

Двадцать седьмая глава

Сидя за своим столом в приёмной, я пыталась привести мысли в порядок. Что между нами только что произошло? Я не могла понять свои чувства. И, самое главное, почему меня задело то, что он отступил в самый последний момент? Из круговорота мыслей меня вырвал звонок. А потом объём работы просто не дал вернуться к этим мыслям. К вечеру я была настолько измотана, что не сразу поняла, что Антон предлагает поехать домой, а не даёт очередное поручение.

Когда он подал мне руку, чтобы помочь выйти из машины, меня буквально пронзило током от его прикосновения. Словно между нами теперь что-то определённо изменилось. Разумеется, я не думала о нас в контексте любовных отношений. Сначала нужно подать на развод, чтобы, наконец, вздохнуть свободно. Но вместе с тем я понимала, что Антон волнует меня и я хочу узнать его поближе.

В противовес своим мыслям весь вечер старалась не выходить из комнаты, чтобы лишний раз не пересекаться с Антоном. И, похоже, он выбрал примерно такую же тактику, поскольку ужинали мы с ним по отдельности. Вспомнив, что должна была позвонить маме, нашла свой телефон и открыла список контактов. Её номера там не было. Набрав его по памяти, почему-то очень долго решалась нажать кнопку вызова абонента. После непродолжительных гудков в трубке раздался бодрый голос:

— Полина, дочка, как хорошо, что ты мне позвонила.

— Привет, мам. Как твои дела?

— Да у меня-то всё хорошо, вчера с соседкой спорили: представляешь, она мне пыталась доказать, что «помпонелла», это лучший сорт розы для дачи. Ну как он может быть лучше, если у неё мелкие помпоновидные бутоны. То ли дело «афродита», вот где цветок, так цветок, да и дождь она хорошо переносит.

Ну всё, кажется, это надолго, о своих розах мама могла говорить бесконечно. А уж если кто-то пытался спорить с её, несомненно, компетентным мнением, быстро записывала в разряд неприятелей. Хотя с соседкой по даче они дружили, разве что со скуки иногда устраивали такие перепалки.

Но сегодня всё шло не по плану, и она очень быстро переключилась на другую тему.

— А ещё она мне сказала, что её сын скоро станет папой. Я, конечно, за неё очень порадовалась. Но, Полиночка, когда вы с Матвеюшкой обрадуете меня подобными новостями?

До боли сжала телефон в руке. Одной своей фразой она разбередила мои самые болезненные воспоминания.

— Ало, ало, Полина, ты меня слышишь?

А я стояла и не могла произнести ни слова. Непрошенная слезинка скатилась по моей щеке.

— Опять, наверное, связь пропала. Это только в рекламе она, бедная, никуда уехать от связи не может, пусть ко мне на…

Мама отключилась. И это дало мне какое-то время, чтобы собраться с мыслями. Вновь отвечая на её звонок, я решила сменить тему.

— Да, мам.

— Связь эта дурацкая постоянно пропадает, ты слышала меня?

— Не уверена, в трубке что-то очень сильно шумело. Я чего звоню, по работе буду проездом в вашей области, начальник сказал, что он будет не против заехать к тебе, раз появилась такая возможность. А то уже так давно не виделись, я соскучилась, — пустила в ход тяжёлую артиллерию.

— Ты ж моя сладкая девочка, я тоже по тебе соскучилась, — тон её голоса потеплел, но манёвр был быстро пресечён. — Подожди, с каким ещё начальником?

— Я устроилась на работу.

— Матвей взял тебя к себе на фирму? Поля, у вас что, проблемы с деньгами?

— При чём тут проблемы с деньгами? — не поняла сути её вопроса.

— Ну, вроде бы он достаточно зарабатывает, чтобы ты могла всё своё время уделять вашей семье. Зачем тебе понадобилась эта работа?

— Мама, мне тоже иногда нужно общаться с другими людьми, помимо Матвея, — внутри появилось какое-то раздражение.

— И что же, мой любимый зять вот так запросто согласился?

— Скажем так, он не сильно возражал.

— Ой, не нравится мне эта твоя новая работа. И потом, почему ты едешь с начальником, а не с Матвеем?

— Потому что у нас рабочая поездка, говорю же, по пути заедем.

— А где Матвей будет?

— У него командировка.

— Как-то всё это странно выглядит, — мама на некоторое время замолчала. — Бросала бы ты эту работу, дочка, что-то мне тревожно. А Матвей точно в курсе твоей авантюры?

— Что за странный вопрос? Конечно, в курсе, ты как себе это представляешь? У меня полноценный рабочий день. Что я, по-твоему, ему говорю: что у меня йога с утра до вечера?

— Ну так-то ты права, конечно, он, наверное, тебя и на работу отвозит. Но мне всё равно тревожно.

— У меня всё в порядке, не нужно ничего выдумывать. Если для тебя это странно, так и скажи, мы не будем заезжать. Зачем катать лишние километры, если тебе будет не комфортно, — я решила пойти другим путём.

— Нет, конечно, приезжайте, я буду тебя очень ждать. Просто я бы, конечно, предпочла, чтобы ты с Матвеем приехала.

— Командировка.

— Да, я помню, помню, — её голос звучал расстроенным. — Полиночка, слышишь, обязательно приезжай, я буду тебя ждать.

— Договорились, пока, мам.

Отключившись, ещё очень долго смотрела на экран телефона. Странное послевкусие осталось после этого разговора. Врать было неприятно, но и правду сказать ей я, пока не готова. Посмотрим, что принесёт нам эта поездка. Главное — забрать ключи от квартиры Матвея.

Двадцать восьмая глава

Утром за завтраком я рассказала Антону о нашем с мамой разговоре. Он ничего не ответил, только кивнул, обозначая, что услышал меня. В машине тоже ехали молча, лишь иногда ловила на себе его задумчивые взгляды. Но спокойное утро перестало быть таковым, как только мы переступили порог офисного здания.

На пункте охраны, не стесняясь в выражениях, Гаврилова выясняла, почему её не пускают на рабочее место. Терминатор какое-то время молча смотрел на это действо, а потом громко произнёс.

— Потому что ты здесь больше не работаешь, — от его слов в холле воцарилась гробовая тишина.

Она резко обернулась на его голос.

— Но ты же сам мне сказал, что в течение двух недель…

— Думаешь, можно вот так сыпать оскорблениями и ничего не получить взамен? — он окинул её презрительным взглядом. — Ты растеряла всё своё благоразумие.

— Антон… кхм, Антон Сергеевич, вы все не так поняли, — она подошла ближе, глядя на него, словно побитая собачонка. — Мы