– Мост есть?

– Да нет моста. Поедем по зимнику, по льду.

– А летом как?

– Летом катер ходит. Ну, что, поехали?

– Поехали.

– Посажу-ка я вас в кабину. Тесно будет, но все же лучше, чем в кузове. Околеете вы там. В гавани знаете, как метет?

Мы сплющились, но в кабине уместились. Машина тронулась.

Наша жизнь на самой окраине страны началась.

* * *

Добром добро оплатишь – молодец.

На зло добром ответишь – ты мудрец.

Омар Хайям.

До редакции мы добрались затемно. Но окна светились. Значит, мы не останемся без ночлега: у нас во всем горооде был только этот адрес.

Переступили порог. Рукопожатия. Неожиданный вопрос ко мне:

– Вы не могли бы прямо сейчас пойти в типографию?

– Могу. Но какая нужда?

– Неприятная ситуация. Пошли? По дороге узнаете.

Сопровождающий рассказал по пути, что типография осталась без линотипистов. Есть молоденькая девушка, ученица. Но и с ней беда: уехала к заболевшей матери. Сегодня выпуск номера. Полосы сверстаны, а ошибки исправлять некому. Никто не знает, как к этому заумному линотипу подойти. А тут, на счастье, вы приехали…

В линотипном цехе нас ждала корректор с оттисками газетных страниц. Я взял одну полосу и ничего в ней не понял. Там были какие-то линии, стрелки, написаны буквы, слова… Что к чему – никак не понять.

– Эту страницу читали вы? – спросил я у женщины.

– Я…

– Вы профессиональный корректор?

– Нет, я учительница. Ко мне пришли и позвали: давай к нам в газету корректором работать. Ничего особенного знать не нужно. Там главное, чтобы человек грамотный был. И денег платят больше, чем в школе.

– Понятно, – сказал я. – Садитесь рядом со мной. Мы вместе будем править ошибки. Так быстрее.

Действительно, управились мы быстро. Печатники сделали первые оттиски свежего номера газеты. Можно печатать.

Теперь я мог вернуться в редакцию.

Там прекрасно обходились без меня. Отец нашел общий язык с редактором. Они пили чай и вспоминали свое журналистское прошлое.

Меня обрадовали. Оказалось, у нас уже была крыша над головой – свой дом на одну семью и свой двор.

Когда мы вошли, редактор спросил моего сопровождающего:

– Ну, как там?

– Нет проблем. Все в полном порядке.

Я понял, что проверку делом выдержал.

Похоже, жизнь налаживалась с первых же шагов.

Пока я был занят в типографии, Борис Григорьевич успел договориться о своем месте в этой жизни. Ему предложили должности выпускающего в редакции и технического директора в типографии. К его чести, он стойко перенес резкое снижение своего профессионального статуса.

У меня в цехе на работу вышла ученица. Я, конечно, сделал ей втык. Потом посмотрел, на что она способна за клавиатурой. Сказал: будем учиться по настоящему.

Я заметил, что день выхода очередного номера газеты получался свободным, без гонки и нервотрепки. В принципе, мне понравилось здесь: газета небольшого формата, выходит три раза в неделю. Не работа – курорт.

Пользуясь праздным днем, принялся знакомиться с городом. Не в обиду аборигенам, мне он не очень понравился. На мой взгляд, это были три больших хутора, кое-как объединенных в одно поселение.

В центе был Центр. Партия, комсомол, власть, милиция, стадион, единственная во всей Совгавани чайная на правах ресторана первого класса.

Кроме нее в разных местах города стояли “голубые попугаи”. Киоски голубого цвета. В них продавали спирт. Как говаривали в старину – распивочно. То-есть, для немедленного употребления. Водку сюда не завозили – с транспортом было неважно. Поэтому главным алкогольным напитком выступал чистый спирт.

Продавщица в киоске наливала стакан или, по желанию, половину стакана спирта и рядом ставила второй стакан – с водой. Человек, “не отходя от кассы”, запивал спирт водой и начинал озирать окрестности. Всюду во дворах на веревках вялилась рыба. После выпивки можно было перегнуться через штакетник, отломить хвост горбуши и закусить.

Много позже, когда я освоился в Совгавани, со мной на этом поприще случился забавный курьез. Киоскерша подала мне два стакана. В левую я взял спирт, в правую – воду. Выпил спирт и сразу принялся запивать. Но тут же почувствовал что-то неладное. Разобрался: вместо воды во втором стакане тоже был налит спирт. Глотаю, и не могу остановиться – когда пьешь чистый спирт, нельзя хватать ртом воздух. Машу рукой продавщице. Она не понимает. Показываю на стакан. Не понимает. Нагнулся через прилавок, показываю на воду. Поняла. Я глотнул воды и смог вдохнуть свободно.

С одной стороны от центра был большой судоремонтный завод Министерства морского флота. Со своей обширной инфраструкурой – жильем, торговлей, бытовым обслуживанием, медициной, культурой.

Туда от Центра надо было идти довольно далеко по перелеску, деревянным тротуарам в топких местах.

С другого края от Цента – тоже судоремонтный завод, но поменьше. На нем возвращали в строй подводные лодки.

* * *

Ты не верь измышленьям непьющих тихонь,

Будто пьяниц в аду ожидает огонь.

Если место в аду для влюбленных и пьяных —

Рай окажется завтра пустым, как ладонь.

Омар Хайям.

Я рассказал корректрисе о ее работе. Как читать корректуру, проводить сверку, отмечать ошибки, какими знаками пользоваться.

– Теперь, я думаю, вам будет легче.

– Как устраиваетесь на новом месте? – спросила она.

– Получили дом. Будем вселяться.

– Вам повезло. Хотите, я вам подарок сделаю на новоселье?

Я задумался.

– Не воображайте ничего плохого. Это просто щенок. Мы всех раздали, а этот пока остался. Берете?

– Надо посмотреть…

– А за чем дело стало? Пошли, посмотрим.

Щенок был великолепный. Лохматый, теплый пузанчик. Я взял его в руки и не хотел отпускать.

– Какая порода?

– Нет у нас пород. Ну, знаем овчарку немецкую, таксу, бульдога… Остальные сами по себе, смесь всех пород. Этого щенка мы считаем волкодавом. Когда подрастет, увидите, какой могучий. А порода это или примета, – не знаю. Так берете?

– Конечно! Не найдется, во что его завернуть? На дворе-то холодновато.

…Я вошел в наш новый дом и с порога закричал:

– Папа, ты тут?

– Что за паника?

– У меня есть две новости. Одна хорошая. Другая – лучше. Какую рассказать сначала?

– Давай хорошую.

– Я поступил в школу.

– Что? В школу? А ты хоть помнишь, когда учился?

– Я не шучу. Шел, увидел школу, записался в восьмой класс.

– Бросишь работу?

– Нет, это вечерняя школа.

– Почему в восьмой? Ты же ушел после пятого.

– Я подумал: за столько лет я кое-чего нового узнал, много читал. Неужели не справлюсь в восьмом? Нагрузка здесь в типографии поменьше –