– А это уже измена, – прищурился Виталик. – А за измену… трибунал.

– Ой, как страшно, – ухмыльнулась Света.

Но Виталик смотрел на неё теперь без тени игривости, серьёзно и холодно, даже зло.

– Не страшно, говоришь? В таком случае я прямо сейчас поговорю с Денисом, чтобы тебя вывели из игры, потому что ты…

– Да ладно тебе, пошутила я, – Света старалась сохранить беззаботную улыбку, но было заметно, что она занервничала.

– Не советую так шутить, – сухо сказал Виталик, развернулся и вышел из палаты. У него и осанка стала прямее, и поступь твёрже.

– Командир, – развёл руками Сеня, который сам, похоже, не ожидал такой резкой метаморфозы.

– Ну и беги к своему командиру, – сердито бросила Света. Беззаботной улыбки и след простыл.

Сенька помялся и вышел.

– Нет, вы это видели? – взвилась Света, как только за ним закрылась дверь. – У Виталика, по-моему, совсем крыша поехала.

– Зазнался, – хмыкнула Лидка. – Зарница ещё не началась, а он уже из себя главного корчит.

– А про трибунал он правду сказал? – озабоченно спросила Гуля.

– Не знаю, – отмахнулась Света. – Да ну его. Придурок.

Она была очень обижена. С ней явно никто так прежде не говорил.

17

Важное секретное задание Риммы Михайловны оказалось довольно скучным, но не сложным – сделать двадцать две пары синих погон и столько же зелёных. Тем более никакой военной точности от неё не требовалось.

– Я не разбираюсь в погонах, – в первый миг испугалась Ира. – Не знаю, как их рисовать.

– Никто от тебя этого и не ждёт. Придумай их сама. Главное, чтобы они были одинаковыми, только одни – синие, другие – зелёные. Ну и по паре надо будет сделать с двумя звёздами – это для командиров, и с одной звездой – для их заместителей.

Ира разложила на столе ватман и разлиновала его на ровные прямоугольники. Осталось раскрасить, а затем вырезать. Звезды она решила сделать из фольги и наклеить.

В дверь оформительской кто-то постучал. Точнее, стукнул раз и тут же открыл. Она подняла глаза и оцепенела.

На пороге стоял Вадим. Казалось, он, увидев её, удивился не меньше, но оправился первым.

– Привет, – улыбнулся он. – А я шахматный кружок ищу.

Ира от волнения соображала туго: сначала взгляд не могла от него отвести, даже дышать перестала, а потом уставилась куда-то в пол и, не поднимая глаз, буркнула:

– Шахматный кружок за стенкой. Соседняя дверь, слева.

– Ясно, спасибо, пока!

Вадим скрылся. И только тогда Ира выдохнула, тяжело опустилась на стул. Голова кружилась, точно её подбросило к небу на гигантских качелях и стремительно унесло вниз. Непонимающим взглядом она глядела на разложенный ватман и никак не могла прийти в себя, собраться, продолжить работу. И про свое обещание никогда с ним не разговаривать, не смотреть, не думать – даже и не вспомнила.

И вдруг неожиданно для самой себя Ира сдвинула в сторону баночки с гуашью, кисти, ножницы. Достала чистый альбомный лист и, время от времени прикрывая глаза, небрежными, торопливыми штрихами нарисовала… не портрет, нет, пока лишь набросок. Но очень узнаваемый. Высокий лоб, прикрытый небрежной чёлкой, тёмные волосы чуть длиннее, чем обычно стригутся мальчишки, большие глаза, в которых таятся смешинки, круглая ямочка на подбородке.

«Совсем спятила», – разозлилась на себя Ира, схватила рисунок, хотела порвать, но не смогла. Спрятала в шкаф. Зато морок прошёл, и головокружение отпустило, как будто, рисуя, она выплеснула эмоции, что затмевали разум и лишали воли. А теперь она успокоилась. Можно и к погонам вернуться.

* * *

На полдник Ира снова села спиной к столу первого отряда. На самом деле ей нравилось наблюдать за Вадимом, но издалека, так, чтобы он не замечал. Но в столовой они сидели слишком близко, и она боялась, что не совладает с собой, что обязательно выдаст себя.

Умом понимала – думать о нём глупо, ведь после лагеря они больше никогда не увидятся. И уж тем более глупо нервничать, бледнеть и впадать в ступор только потому, что он случайно остановил на ней свой взгляд. Но ничего с собой поделать не могла. Думала, нервничала, бледнела, впадала в ступор.

Даже сидя к нему спиной, она не могла нормально есть, кусок в горло не лез. Казалось, теперь она ещё острее чувствовала его присутствие.

На одеревеневших ногах Ира доковыляла до окошка моечной, сунула пустой стакан из-под какао, развернулась и… практически уткнулась носом в белую футболку. Взглянула выше и утонула в серых с тёмными крапинками глазах. Лёгкая растерянность в этих его глазах тотчас сменилась рвущимся наружу весельем.

– Ой, – выдохнула Ира.

– Авария, – широко улыбнулся он.

Она тотчас вспыхнула, теперь уже вовсе не уверенная, что щёки у неё никогда не краснеют. Слишком резко, слишком поспешно дёрнулась в сторону и, прихрамывая, заторопилась прочь. Голова снова кружилась так, что пришлось присесть на ближайшую скамейку. Вдох-выдох.

Теперь он точно решит, что она ненормальная. Ну почему, почему она так себя повела? Дурочка! Почему нельзя было улыбнуться в ответ и спокойно пройти мимо? А если он догадается, что она в него… Ира не решалась признаться в этом даже себе. Ей казалось, само слово «влюбиться» какое-то стыдное.

Как же ей хотелось с кем-нибудь поделиться! Излить то, что томило душу, стало бы легче, но… чем заканчиваются подобные откровения, она уже знала на личном горьком опыте.

Чуть придя в себя, Ира побрела в оформительскую, которая стала для неё в последние дни настоящим прибежищем. Тут никто к ней не привязывался, не дразнил, не старался уколоть. Никто не смущал, почти…

Ира вспомнила, как сегодня сюда заглянул Вадим. Она тогда тоже повела себя как ненормальная. Вот почему так, если влюбишься в кого-то, то становишься рядом с ним какой-то несуразной? Со всеми остальными ты обычный, а с тем, с кем хотелось бы, наоборот, блистать красотой, умом и обаянием, превращаешься в чёрт-те что.

* * *

До клуба оставалось шагов пятнадцать, не больше, когда она снова увидела его. Вадим вывернул из-за угла вместе с мальчишками из своего отряда. Они направлялись прямо ей навстречу.

Ира вдруг запаниковала. «Глупая, успокойся! Равнодушно пройди мимо!». Не помогло.

Не раздумывая, она зачем-то вдруг развернулась и пошла в другую сторону.

«Как