– Конечно. Заходи.

В ярко освещенном коридоре он увидел, что минувшее десятилетие действительно оказалось благополучным для Чика. Он погрузнел, его лицо округлилось и покрылось сеточкой лопнувших вен, а фирменные золотые украшения были крупнее и массивнее, чем в давние годы.

В гостиной за круглым столом сидели пять человек, и значит, семикарточный стад уже начался.

– Что, Чик, нашелся и такой? – спросил один из игроков.

– Примите меня в следующий кон, – бодро сказал Крейн.

Прислонившись к стене, он смотрел, как игроки заканчивали первый кон. Теперь играли с наличными – Крейн в свое время всегда настаивал на использовании фишек, благодаря чему процесс ставок казался более либеральным, – и, похоже, играли не в хай-лоу, без джокера и каких-либо изысков. Ставки, по-видимому, ограничивались, и повышать можно было лишь три раза.

Крейн стоял и думал, удастся ли ему чего-нибудь добиться уже сегодня ночью. Он создал эту игру четверть века назад из остатков вторничной ночной игры, которая начала привлекать слишком много по-настоящему хороших игроков и перестала быть выгодной, и тщательно настроил ее, чтобы она казалась непринужденной и приятной для проигрывающих, что должно было обеспечить твердый доход ему самому.

Кон закончился, и один из сидевших за столом забрал банк.

– Садись, Скотт, – пригласил Чик. – Парни, это Скотт Смит, которого больше знали как Страшилу Смита. Следующим коном будем играть… пятикарточный дро.

Крейн сел и после раздачи стал присматриваться к тому, как остальные игроки за столом смотрели на свои карты. Он оказался за покерным столом впервые за одиннадцать лет.

В конце концов, заметив некоторые особенности, которые могли бы принести ему пользу, когда он получше изучит игроков, он чуть-чуть раздвинул уголки своих карт и посмотрел на «руку».

Доктор Протечка кое-как обмотался полотенцем, но на полдороге к своей комнате остановился и принюхался к ночному ветерку, вливавшемуся с озера через открытый иллюминатор.

– Один есть, – сказал он.

Трамбилл встал и шагнул к деду, но Лерой остановил его жестом руки.

– Он только что восстал из мертвых, – сказал Лерой, – и вполне может что-нибудь почуять. Что ты чувствуешь, Доктор?

– На крючке, – заявил Доктор Протечка.

– Проклятье, ты же только что заливал нам насчет крючка. Или ты…

– Один из них попался на крючок, вот только что заглотил его – карты в руке, кровь в воде. Валеты унюхают его. Но сейчас он на крючке, и ты сам сможешь его учуять. Тебе остается отыскать его раньше, чем успеют они, и поместить рыбку живой и здоровой в садок.

Лерой уставился на старика, а тот моргал, словно имбецил, и с явным испугом озирался по сторонам, как будто ожидал, что из глубины озера сейчас вылезут враги. Откровенно говоря, враги в озере имелись – во всяком случае, голова одного из них.

Через несколько секунд Лерой повернулся к Трамбиллу:

– Пожалуй, тебе лучше будет поступить, как он говорит.

Один из игроков попросил разрешения отлучиться от стола, чтобы позвонить жене, и сейчас стоял в кухне за открытой дверью, крепко прижимая к уху телефонную трубку. Он отчетливо слышал голоса игроков, оставшихся в комнате.

После дюжины гудков мужской голос произнес тот номер, который был набран.

– Привет, дорогая, – нервно сказал игрок, – я сегодня приду поздно – играю в покер.

– Привет, дорогой! – прозвучал делано игривый ответ. – Покер, говоришь? – В трубке послышалось щелканье электрической клавиатуры. – В списке много точек. Какие-нибудь уточнения? Имя?

– Ну, что ты, дорогая, не могу же я говорить такие вещи вслух: здесь всего один телефон, меня все слышат.

– Понял. В таком случае, дай мне хоть какой-то намек, если не хочешь выслушивать список из сотни имен.

– Это все твой отец, – с принужденным смешком сказал игрок. – Обожает рыбалку, но ни разу ничего не поймал.

– Рыбалка и покер… – ответил голос. – Лично мне это напомнило того чемпиона по покеру из Гардины, который все свободное время посвящал спортивной рыбалке в Акапулько; по правде говоря, я не слышал, чтобы он хоть что-нибудь поймал. – Клавиатура снова защелкала. – Пойму, когда увижу… вот, этого парня зовут Обстадт. Нил Обстадт.

– Совершенно верно, дорогая, и стоит это пятьдесят тысяч долларов. – Он взглянул в комнату, где шла игра, и добавил: – Знаешь, оно того стоит, особенно после того, как я добавил гостиную и все это…

– Знаю, знаю – и алюминиевый сайдинг, и дурацкие белочки-распрыскиватели. – Снова затрещала клавиатура. – Дальше Обстадта есть только одна кандидатура такого масштаба – игрок в покер, не появлялся в поле зрения с восьмидесятого года, зовут Скотт «Страшила» Смит, сын Оззи Смита, не появлялся с 1969 года. Вот, вижу: Обстадт распространял портреты в Л.-А., Сан-Диего, Берду и Вегасе с января восемьдесят седьмого. Ты на этом основывался?

– Портреты старые, так что, в основном, на имени.

– Он играет как Страшила Смит?

– Именно.

– Похоже, что тебе повезло, милый. Рост: высокий… средний…

– Угу.

– Среднего роста. Телосложение: толстый… средний…

– Конечно.

– Надеюсь, что одежда приметная. Волосы: черные… каштановые… светло-русые… темно-русые…

– В самую точку.

– Пиджак…

– Нет.

– Сбережет время. Рубашка: клетчатая…

– Ага. По погоде.

– Понял, фланелевая, значит. И джинсы?

– Точно. И что ты думаешь по этому поводу?

– Ну и, конечно, кроссовки. Так… И это все?

Игрок повернулся к двери и посмотрел на сидевших за столом.

– Это все. Послушай, милая, тебе совершенно не о чем беспокоиться. Мы у Чика Харзера, это в Венисе на Вашингтон-стрит.

– Как раз об этом я и собирался спросить. – Щелк-щелк-щелк. – Да, этот адрес есть в книге, адрес спрашивать не нужно. Какой твой кодовый номер?

– Четыре-дважды-шесть-три-два-ноль.

Собеседник медленно повторил цифры, почему-то сделав ударение на «ноль».

– Все верно?

– Да, верно.

В телефоне опять послышались быстрые щелчки.

– Я ввел твои данные, – сказал голос в трубке. – Позвони по платежному номеру через неделю. Если это окажется тот самый тип, тебе придут сорок пять тысяч.

Игра складывалась удачно для Крейна. Добрая дюжина колод, выложенных им на виду, приглашала игроков требовать новые карты после каждого проигрыша, что было хорошим шагом на пути к возврату в игру суеверий, а сэндвичи, которые он принес ближе к полуночи, спровоцировали несколько случаев совершенно идиотской игры. К тому же, за столом оказалась пара врачей, а у врачей всегда полно денег, и играли они раскованно, почти не пасуя, и никто не был по-настоящему трезвым, и, похоже, из всех присутствовавших только одного Скотта волновали деньги, и к тому времени, когда, в два часа ночи, игра завершилась, он выиграл более двух тысяч долларов. Это составляло два взноса по ипотеке, а он, несомненно, смог бы в ближайшие два-три дня подыскать себе еще какую-нибудь игру.