— Я отпущу тебя, но отцом останусь. Оставлю вам дом и буду навещать сына. Ну или, — пристально взглянул во влажные карие глава. Они у нее именно такие, большие, ясные, сверкающие. Когда смотрел в них, видел улучшенную версию себя. Потому что жена считала меня самым-самым, — ты сама не захочешь отпускать меня.

— Размечтался! — поспешно воскликнула, затем напомнила про последствия. — А как же твоя карьера, Тимур? Скандальная разборка с бывшей женой, манипуляции ребенком… Будем перебирать грязное белье в прямом эфире? Думаю, супругу самого Тимура Викторович Мантурова с радостью пригласят к Малахову.

Что же, моя жена научилась быть опасной.

— Геля, развод сейчас и так навредит моей карьере, поэтому бояться мне нечего. Стопов у меня не будет. А с Малаховым и с Костей Эрнстом я знаком лично. Уверен, они поймут меня, раскаявшегося отца.

Тихий развод можно было бы устроить, но я не один метил высоко — конкуренты не дремлют. Грязи может вылезти столько, что с головой накроет. Сейчас ситуация тоже не ахти, но возродившаяся семья лучше разрушенной. Но все это мелочи по сравнению с банальным — не хочу. Просто не хочу разводиться. Эту новую Ангелину Мантурову я не знал. Возможно, мы не уживемся. Возможно, между нами не осталось ничего, что можно спасти или возродить. Но я смотрел на нее и понимал, что не желаю отпускать. Эта женщина была моей. Она родила мне сына. Крепкого и здорового пацана. А я просрал все. Даже себе объяснить сложно, как так вышло. Я был не готов к испытаниям и малодушно вычеркнул их из жизни. Я был не прав. Я виноват. Просто пока не знал, как грамотно разрулить ситуацию. Начать просить прощения сейчас — дать жене ружье, которым она отстрелит мне яйца. Чувство вины — мощная штука, а Ангелина стала слишком непредсказуемо жестокой: она обязательно использует мое покаяние против меня. Мне с ней всегда было легко: она у меня за спиной, поддержка и опора, на моей стороне в любой ситуации. Никто в меня не верил так, как она. Мы обязательно поговорим честно и откровенно, но пока я не готов. Слов не подобрал… Сможет ли Ангелина понять? А простить? Возможно, сможет забыть и оставить прошлое в прошлом? Посмотрим, поживем и увидим. Вместе поживем.

— Наша история слишком однозначна. Ты не сможешь вывернуть факты в свою пользу, — воинственно сложила руки на груди.

— Геля, — чуть улыбнулся. В чем-то она осталась прежней: максималистка-идеалистка. Даже странно, что за пять лет брака со мной на Ангелину не налипла никакая грязь, — ты забыла, что мужчине в нашем обществе прощают многое, а вот женщине стоит один раз оступиться и все… Твои соседи наверняка смотрят парашу по первому и второму каналу: они будут обсуждать тебя, нашего сына, твоих родителей, тыкать пальцем. Уверен, найдутся завистники, которые скажут, что ты плохая мать: с бритым мужиком на байке катаешься, выпиваешь и вообще ребенок живет в постоянной опасности.

— Ты мне угрожаешь?! — пухлые губы сжались в тонкую линию, глаза лихорадочно горят.

— Ни я, — примирительно поднял руки, — просто объясняю, как может случится. Я знаю, что такое СМИ. Они утопят нас обоих: сначала меня, потом тебя.

— Ты мерзавец, Мантуров. Законченный и циничный.

— Да, милая. Но ты ведь любила меня такого мерзавца.

Она хотела ответить, но я приложила палец к сочному рту.

— Геля, подумай об этом. Переспи ночь. Выдвини свои условия. Согласуем через Марата.

— Не надейся, — отрицательно дернула плечом, но уже не так уверенно и категорично.

— Спокойной ночи, жена, — обжег глазами полные яркие губы. Ангелина наградила меня недовольным взглядом и ушла, не оборачиваясь.

Я сел в машину и поехал в номер. Внутри такой нервяк, что впору марафон бежать. Возбуждение по венам разбежалось и фонтаном в мозг било. Это совсем не про секс. Это мандраж предвкушения. Что выберет Геля? Станет в позу или включит голову? Не хотелось бы делать ей больно и тащить через суд. Я не испытывал удовольствия от морального насилия, тем более над женой, но иногда по-другому никак. Буду стараться решить вопрос полюбовно, но если не выйдет, буду действовать как привык. Я не исчезну из их жизни. Я отец. Я муж. Я мужчина, а Геля — моя женщина. По закону и даже перед богом.

— Муж, — проговорил вслух, поворачивая на парковку. Больше трех лет холостяком был, и снова муж. Странно, но не было раздражения или грусти от потери статуса и возможностей «с кем хочу, с тем и сплю».

А Ангелина? Необычное чувство — смотреть, как твою жену целует другой. Умом понимал, что время прошло, да и сам не монахом жил эти годы. Но я не отрефлексировал ситуацию, не пережил, просто абстрагировался, в себе запер. У нее был мужчина. Я больше не единственный. Я не душнила и за целками никогда не гонялся, но Геля была чиста и неопытна. Все, что она умела — моя школа. Я раскрыл ее сексуальность. Ангелина была взращена для моего удовольствия. Со мной был первый оргазм. А как сейчас? Чему научилась эта женщина? Я хотел узнать и одновременно не желал представлять, как она ложилась в постель с другим, целовала чужие губы, стонала от не моих ласк…

Это, конечно, не измена, но приятным такое знание не назвать. Неужели ревность? Вероятно, да. О чем это говорило: что чувства живы или банальная собственническая фиговина? Не знаю. Я весь в раздрае. Давно не было такого смятения в душе. А я ведь уже было решил, что у меня и вовсе нет этой самой души. Кончилась вместе с моим браком. Но именно рядом с Гелей снова подала признаки жизни.

В номере сорвал одежду и искупался. Усталость навалилась разом. Заснул моментально. Утром после завтрака созвонился с Маратом и объяснил, какие пункты нужно внести в договор. Ангелине нужна будет уверенность в моем слове и подушка безопасности. А мне она, сын и конфиденциальность нашего нового соглашения.

Ближе к одиннадцати часам снова поехал к ней. Мне нужен ответ. А еще хочу посмотреть на сына. Пока не думал, как объяснить маленькому ребенку, почему меня не было почти три года. А надо ли? Он ведь маленький. Я найду подход, попытаюсь. Вон Славка меня любила. Сын тоже примет. Главное, чтобы его мама не саботировала наше сближение. Геля обижена, и я