залп. Пушечные порты открыты. Вились струйки дыма от коптящих фитилей. Я с призовой командой находился у шлюпок на верхней палубе. Справа и слева сидели матрос с фузеями. Штыки пока не примыкали, чтобы в суматохе своих не поколоть. У каждого на поясе широкий абордажный тесак.

Рядом со мной присел лейтенант Метакса.

– Первый раз в дело идёшь? – спросил он.

– Первый, – ответил я. Зубы у меня стучали, но не от страха и не от холода, – сам не знаю от чего.

– Будет весело, – ободряюще сказал Егор.

Матрос, Иван Дубовцев проверил мои пистолеты. Заменил кремнии в замках, хотя, и старые ещё бы сгодились. Сам он был вооружён небольшим турецким ружьём и кривым широким тесаком.

– Пора! – произнёс лейтенант Алексеенко и спустился на пушечную палубу.

– Ну, что, поближе подойдём? – крикнул вниз с мостика Шостак.

– Поближе, Иван Андреевич, – деловито кивнул Алексеенко. – Чтобы со всех орудий достать.

Берег приближался и выростал. Над вражеской крепостью всплыли облачки белого дыма. Над водой разнёсся запоздалый гром. Ядра шлёпнулись по правому борту в пару саженей от корабля.

– Так они ещё и целиться не умеют, – усмехнулся Алексеенко.

– Сколько перезаряжают? – спросил быстро Шостак.

– Секунд двадцать, – так же быстро ответил Алексеенко.

– Шестнадцать, семнадцать, восемнадцать…, – считал капитан. – Девятнадцать, двадцать…. Полрумба вправо! – приказал он, и вахтенный рулевой повернул корабль. В это время вновь крепость окуталась дымом. Ядра с рокотом пронеслись по воздуху и упали по левому борту.

Уже отчётливо были видны жерла пушек и головы французских артиллеристов, суетящиеся вокруг орудий.

– Лейтенант? – призывно крикнул Шостак.

– Рано, Иван Андреевич, – ответил Алексеенко.

– Полрумба влево! – прозвучала команда, и корабль чуть изменил направление.

Но на этот раз одно ядро упало на палубу, пронеслось огненным шаром, с треском ломая ящики и люки. Щепки полетели во все стороны.

– Калёными ядрами плюются, черти. – Шостак погрозил кулаком крепости.

Два наших носовых орудия огрызнулись. Шостак и Алексеенко проследили за выстрелами. Снаряды ударились в основание стены, поднимая тучи пыли.

– Рано, – настойчиво повторил Алексеенко.

Вновь раздались выстрелы с крепости. Ядра французской батареи рвали паруса, скакали по палубе, калеча матросов. Вспыхнула бухта просмоленных канатов. Но её тут же накрыли мокрой парусиной.

– Пора, наконец-то проревел Алексеенко.

Капитан Шостак бросился к штурвалу и сам стал разворачивать корабль бортом к крепости. Палуба вздрогнула так, что казалось, корабль разлететься в щепки. Все окутало едким пороховым дымом.

Сзади, шедший в кильватере фрегат «Счастливый», совершил тот же манёвр и сотрясся от залпа всех орудий. Я ничего не слышал из-за грохота, только увидел краем глаза, как наша палуба ожила. Матросы из призовой команды повскакивали с мест и принялись спускать шлюпки. Лейтенант Метакса, потряс меня за плечо. Мы помогли спустить на канатах небольшую пушку в одну из шлюпок, и спрыгнули сами. Матросы взялись за весла. За нами грохотали корабельные орудия. Впереди палила береговая батарея. Над нашими головами с рокотом и шуршанием проносились ядра в одну и в другую сторону.

– Шибче, ребятушки, шибче! – орал мичман матросам, рвущим спины на вёслах. – Пока они на нас пушки не навели.

Дно заскрежетало о камни. Лодка уткнулась носом в отмель. Я тут же выпрыгнул в воду. Чуть выше колен. Обнажил шпагу и ринулся к крепости, увлекая за собой матросов. Егор Метакса шёл рядом, обнажив кривую абордажную саблю. С другого бока чувствовал, как шлёпает по воде Иван Дубовцев.

– Лейтенантов прикройте! – кричал сзади мичман.

Выбрались на сушу. Бежать было неудобно. Почва скалистая, неровная, да и подъем крутой. Ружейные пули звонко шмякали по камням, разбрасывая щебёнку. Мне стало страшно, отчего я припустил ещё быстрее. Прыгнул в ров у самых ворот крепости, укрываясь от стрелков. Подоспели матросы. Вскоре притащили наше маленькое орудие. Мичман навёл на ворота и выстрелил. Прочные дубовые створки вздрогнули и распахнулись. Мы с криками «Ура!» ворвались в крепость.

Но французов нигде не было. Они удрали, побросав заклёпанные пушки. Я тут же ринулся к смотровой башне, взобрался по крутой каменной лестнице, вскарабкался на узкую пирамидальную черепичную крышу и сорвал французский стяг.

– Знамя! – крикнул я.

Мне подали Андреевский флаг. Я водрузил его над крышей. Отсюда открывался обзор почти на весь остров. Я видел, как по горной дороге отходят французы ко второй крепости. Один из стрелков прицелился в меня, но стрелять передумал. Пуля сюда не долетит. А в море белыми птицами, ровным строем шла наша эскадра. Меня заметили с кораблей, заметили знамя и дали салютный залп со всех бортов.

* * *

Французы укрылись в крепости Капсала, более мощной и лучше защищённой. Гарнизону предложили сдаться, но французы ответили отказом. Сама крепость стояла высоко на утёсе. Одета камнем. С моря бомбардировать её не было смысла, если только закидывать брандскугелями и гранатами. Через три дня эскадра, выстроившись в линию, на всех парусах прошлась мимо крепости, осыпая её бомбами. Внутри вспыхнул пожар, но никакого ущерба стенам не нанесли. Тогда Ушаков приказал организовать штурм с суши.

Адмирал сам, лично сошёл на берег и командовал сухопутной операцией. Единственная узкая дорога простреливалась французами, поэтому пушки пришлось тащить волоком при помощи канатов по каменистым откосам. Стволы снимали с лафетов и несли отдельно. Каждый матрос нёс с собой ядро или пороховой заряд. Ползли по скалам, сбивая в кровь руки и ноги. Я взвалил на плечо два связанных пороховых заряда. Один висел спереди, другой на спине.

– Осторожно, ваше благородие, – каждый раз вскрикивал Дубовцев, когда я спотыкался. – Чиркните раз о камень, бабах! – и нет головы.

Сам Дубовцев нёс в заплечном мешке два тяжеленых стенобитных ядра.

– Ох, не каркай, Иван, – сердился Метакса, помогая матросам тянуть канат, на конце которого был привязан ствол единорога. Ладони его уже кровоточили, но он трудился наравне со всеми.

Наконец вышли к крепости. Собрали орудие и вкатили его на небольшой холм. Тут же поставили плетёные корзины и начали наполнять их камнями. С кораблей принесли прочные жерди. Плотники стали мастерить лестницы, не жалея гвоздей.

Вечером в крепость направили парламентёров, с предложением сложить оружие. Французы ответили отказом. Утром, первого октября наши две батареи открыли беглую стрельбу. С крепости дали залп картечью. Свинцовый град осыпал наш холм. Мы прятались в заранее приготовленные укрытия. Но все равно было жутко слышать, как дробятся камни, и плющится металл.

Однако наши пушкари стреляли намного точнее.

– Это при качке трудно попасть, а тута, на земле, я воробья собью, – хвастался наш наводчик.

– Давай, давай, Никола, – поторапливал его фейерверкщик, держа фитиль у запала. – Гляди, они уже зарядили. Сейчас тебе голову снесут.

Ядра точно ложились в