Ох, как все гадко! Казалось, что хуже ситуации просто не может быть.

Но я ошибался. Из третьего подъезда два рыжих усташа притащили упирающуюся Светану, жену деда Вуеслава. Подвели ее ко мне.

Моего знания языка хватило, чтобы понять, о чем они ее спрашивают.

— Это он? Этот был у вас? Говори, а то отправишься за своим упрямым дедом! Ишь, какой герой выискался, решил спасти русского, да еще и врал нам, а потом драться полез. Его пристрелили и тебя, если будешь молчать, пристрелим! А этому все равно не жить! Русских наемников мы не щадим!

— Чего издеваетесь, суки, над женщиной! — вырвалось у меня, — Я это! Я! Отпустите ее! Она вам не противник! Пусть идет домой!

Но они лишь усмехнулись.

Значит, деда убили. Это я виноват в его гибели. А сейчас могут убить и его жену. Зачем им нужно, чтобы она подтверждала, что я — это я? Это и так ясно, что я и есть искомый объект. Без ее подтверждения.

А вот оно что! Появился мужик с видеокамерой. Им нужен видеоматериал о русских наемниках, воюющих на стороне сербов и якобы обижающих мирное население в Сараево. А уж как смонтировать запись, чтобы так и казалось телезрителям, они сообразят.

И как тут вывернуться? Им даже не потребуется мое собственное признание, они заставят обо всем рассказать Светану. Иначе и ее убьют, а я этого допустить не могу.

— Тебе только нужно сказать, что этот русский был у вас в доме. Что он грабит жителей подъезда, кстати, он убил четверых хорватских граждан в вашем подъезде. Скажешь, и мы сразу тебя отпустим! Ну!

— Усташи! Фашисты! Не предам память мужа! Убивайте! — Она так резко махнула рукой, что вышибла из рук оператора видеокамеру. Та полетела на асфальт.

Оператор, взвизгнув, бросился за камерой. Светана попыталась его пинать.

Разозлившиеся гвардейцы стали стрелять в женщину…

Боль пронзила меня… Я виновник ее смерти!

— Сербские фанатики! Четники! И эта старая дура! — выругался усатый командир усташей.

Потом спросил оператора, что с камерой. Тот старательно ощупывал аппарат, проверяя, работает или нет. Через некоторое время оператор облегченно вздохнул, сказав, что камера пострадала несильно и он может снимать.

Теперь они будут заставлять меня признаться перед видеокамерой, что я русский наемник. Им нужен лишний повод, чтобы просить помощи у НАТО в войне против сербов.

Гвардейцы начали допрос с Рады. Отвели ее в сторону, долго ее расспрашивали, потом вернулись. Девушка смущенно посматривала на меня.

Главный усташ что-то сказал, я не сумел понять его слов. Оператор с любопытством уставился на меня, готовил камеру к съемке.

— Сейчас они будут тебя допрашивать. Если ты не будешь отвечать, они убьют тебя, — сказала Рада, — Извини, я вынуждена была согласиться переводить. Иначе они убьют и меня!

— Я понимаю, — грустно улыбнулся я. — Но с ними я разговаривать не буду. Пусть и не надеются. Переведи!

Рада перевела. Усатый командир злобно ощерился, потом, ругаясь, наставил пистолет на меня.

— Если ты отказываешься, то он сейчас тебя пристрелит! — испуганно воскликнула Рада. — Им только нужно узнать, почему ты здесь оказался. Они ищут группу русских и сербских шпионов, которая занимается провокациями в мусульманских и хорватских селениях. Тебе нужно будет сказать, что ты из подобного отряда. И тебя отпустят. Они обещали!

— Сказать на камеру? — попытался усмехнуться я.

— Ну да! Несколько слов, которые они тебе подскажут! И тебе гарантировано убежище на территории Хорватии.

И, разумеется, жизнь! Тебя даже в тюрьму не отправят! Или если захочешь, то отправишься на все четыре стороны!

— Я по-другому представлял свой путь к мировой известности и славе! — вновь усмехнулся я. — Передай им, пусть идут в печку матерну!

— Ого! — покраснела Рада. — Ты изучил наши ругательства!

— Они не сложнее русского мата!

Рада постаралась перевести мой ответ как можно деликатнее, но и это взбесило допрашивавших. Хорватский офицер, теряя терпение, стал потрясать пистолетом, орать, а потом выстрелил. Пуля просвистела над моей головой.

— Да скажи им все, что они просят! — взмолилась Рада. — А то он сейчас тебя убьет!

— Нет, не буду я им ничего говорить!

Дуло пистолета смотрело мне в лоб. Я вздохнул, пытаясь вспомнить какую-либо молитву и жалея, что когда-то несерьезно отнесся к их заучиванию. Хорошо хоть окреститься успел.

Хлопнули два выстрела подряд. Щеку обожгло.

Голова усатого вдруг превратилась в кровавое месиво. Затрещали автоматные очереди. Кто-то атаковал гвардейцев. Теперь только бы шальную пулю не получить. Я упал на асфальт, потянув за собой Раду.

Неужели наши прорвались? Или какой-нибудь дерзкий рейд сербского спецназа типа «Црвеных береток»?

Несколько хорватских гвардейцев валялись на асфальте без признаков жизни. Кто-то пытался убежать, трое залегли и отстреливались. Нападавшие, как и гвардейцы, также носили черную форму. Черт возьми! Это же «ласты» — спецназ мусульман-босняков «Черные ласточки»! От одних врагов — в лапы к другим врагам! Веселуха!

Бой через минуту закончился. Двое гвардейцев успели убежать. Остальные были убиты. Нападавшие подходили к лежавшим телам и производили по контрольному выстрелу в голову.

Я решил добраться до пистолета убитого хорватского командира. Если уж убьют, то с оружием в руках. Сражаясь, погибать не так обидно. Рада плакала.

Я почти дотянулся до пистолета, когда тяжелый берц американского образца придавил мою кисть к асфальту. Больно!

Как я буду потом работать, если мне раздавят пальцы. Какой из меня будет специалист по мануальной терапии и неврологии?! Хотя, наверное, скоро будет все равно…

— Стэнд ап! — приказал мне обладатель тяжелых военных американских ботинок и расхохотался. Он тыкал мне дулом автомата в ребра, заставляя встать, ногой продолжая придавливать мою руку. Жуткое, унизительное положение…

— С-сука! — вырвалось у меня.

— О-о! — Это кто-то еще подошел ко мне. — Русский?!

Я предпочел промолчать, ничего хорошего не ожидая. Но подошедший что-то сказал мордовороту в тяжелых берцах, и тот отпустил меня. Я поднялся. Раду поставили рядом со мной. Рыжеватый лысеющий босниец — старший группы — принялся внимательно меня рассматривать. Рада его мало заинтересовала, зато к ней проявляли интерес его подчиненные, что для Рады могло закончиться плохо.

В отличие от хорватских гвардейцев командир мусульман не рискнул долго задерживаться на улице.

Наставив на нас автоматы и грубо подталкивая, нас повели к третьему подъезду.

— Собираются допрашивать там, — прошептала Рада. — А потом убьют. Хорошо, если просто убьют…