Она нахмурила брови.

– Мы с Эли, – начал он объяснять, – выделили те компоненты адреналина, которые включаются в экстремальных ситуациях. Мы их изготовили. По сути, эта таблетка действует как инициатор. Как трамплин.

Это была ложь, но он увидел, как идея этого якобы существующего вещества подействовала на Анджи. Наука – даже полностью фиктивная наука – имела власть. Анджи выругалась и сунула руки в карманы куртки.

– Долбаный холод! – проворчала она, шагая ко входу в лаборатории. Виктор знал, что само это место может стать проблемой. Камеры охранной системы. Если что-то пойдет не так, останутся записи.

– Где Эли сейчас? – спросила она, задействовав свою ключ-карту. – Если вы заодно, то почему ты здесь со мной?

– Он весь в наслаждении своим новым статусом бога, – с горечью ответил Виктор, проходя за ней через запертые двери и оглядывая потолок в поисках красной лампочки записывающего устройства. – Послушай, тебе всего-то надо отключить меня с помощью электричества. А потом включить обратно. Остальное обеспечит таблетка.

– Виктор, я изучаю ток и воздействие наведенных полей на приборы, а не на людей.

– Тело – это механизм, – негромко сказал он.

Анджи завела его в одну из электротехнических лабораторий и включила рубильник. Половина ламп загорелась. Вдоль одной из стен стояло оборудование – разнообразные устройства. Часть казались медицинскими, часть – техническими. В комнате было множество столов – длинных и узких, но достаточно больших, чтобы разместить на них тело. Он почувствовал нерешительность стоящей рядом Анджи.

– Это надо спланировать, – сказала она. – Дай мне пару недель, и, наверное, я смогу модифицировать кое-какие приборы…

– Нет, – возразил Виктор, шагая к устройствам. – Это должно произойти сегодня.

Она явно ужаснулась, но он не дал ей возможности протестовать: подхватил уже использованную ложь и развил ее.

– Та таблетка, о которой я тебе сказал… я ее уже принял. Она как выключатель, и ее действие зависит от того, в каком состоянии находится организм. – Он посмотрел ей прямо в глаза, мысленно молясь о том, чтобы она разбиралась в гипотетических компонентах адреналина гораздо хуже, чем в электрических цепях. – Если я не сделаю этого в ближайшее время, Анджи, – тут он для убедительности поежился, – то вещество меня убьет.

Она побледнела.

Он затаил дыхание.

Телефон снова завибрировал.

– Сколько осталось? – спросила она.

Он шагнул к ней так, чтобы одно колено у него чуть не подогнулось от вымышленного напряжения. Поморщившись, он удержался, ухватившись за край стола, и поймал ее взгляд. Вибрация мобильника в кармане прекратилась.

– Минуты.

* * *

– Это безумие, – снова и снова шептала Анджи, помогая привязывать ноги Виктора к столу.

Даже сейчас, когда приборы вокруг них загудели, просыпаясь, а она деловито приматывала его щиколотки резиновой лентой, он боялся, как бы она не отступила, и потому согнулся в притворной боли, пытаясь свернуться калачиком.

– Виктор! – окликнула она его. – Виктор, ты как?

В ее голосе звучали боль и паника, и ему пришлось бороться с желанием остановиться, успокоить ее и пообещать, что все будет хорошо.

Вместо этого он кивнул и сквозь сжатые зубы прошипел:

– Быстрее.

Она поспешно завязала узлы и показала ему покрытые резиной перекладины, на которые можно было пристроить руки. Ее ореол рыжих волос всегда казался наэлектризованным, но сегодня кудри окружили ее щеки. Виктору казалось, что благодаря этому она выглядит незабываемой. Прекрасной. В день их первой встречи она выглядела именно так. Тогда было довольно жарко для сентября, и лицо у нее покраснело, а из-за влажности волосы стали непослушными. Он оторвался от учебника и увидел ее, стоящую у входа в МОЗЛ с какой-то папкой, прижатой к груди. Она оценивающе осматривала помещение. Одинокая, но спокойная. А потом ее взгляд упал на Виктора, сидящего за столом с учебником, – и ее лицо просветлело. Не просияло в полную силу, но явно осветилось. Она прошла через зал и без разговоров устроилась напротив него. В тот первый день они даже не разговаривали. Просто провели какое-то время в общем пространстве. Позже Анджи говорила, что они находятся на сходных частотах.

– Виктор!

Ее голос заставил его вернуться назад – на холодный лабораторный стол.

– Я хочу, чтобы ты знал, – заявила она, начиная закреплять датчики у него на груди, – что я никогда и ни за что тебе этого не прощу.

Он вздрогнул под ее прикосновениями.

– Знаю.

Он сбросил пиджак и рубашку на стул, а содержимое карманов брюк лежало на столе. Рядом с ключами, бумажником и пропуском лаборатории домедицинской подготовки лежал его мобильник с отключенным звонком. Индикатор яростно мигал, вспыхивая то голубым, то красным, то снова голубым, сообщая о телефонных вызовах и текстовых сообщениях.

Виктор мрачно улыбнулся. «Поздно, Эли. Теперь моя очередь».

Анджи стояла у какого-то прибора, скусывая ногти с одной руки. Вторая лежала на переключателях. Сам аппарат жужжал, завывал и мигал. Это был незнакомый Виктору язык, который его пугал.

Ее взгляд зацепился за что-то, что она взяла, вернувшись к нему, – полоска резины.

– Ты знаешь, что делать, – сказал Виктор, изумляясь своему спокойному голосу. Под кожей у него все тряслось. – Начни с небольшой мощности и прибавляй.

– Включить и выключить, – прошептала она и поднесла резину к его губам. – Зажми в зубах.

Виктор в последний раз глубоко вздохнул и заставил себя открыть рот. Полоску он прикусил, пальцы сжал на перекладинах. Он справится. Эли оставался под водой. Виктор тоже сможет.

Анджи вернулась к аппарату. Их взгляды встретились, и на мгновение все остальное исчезло: лаборатория, гудящие приборы, существование ЭО, Эли и годы, которые прошли с тех пор, как Виктор с Анджи вместе пили молочный коктейль, – и он просто был счастлив тем, что она на него смотрит. Видит его.

А потом она закрыла глаза и повернула ручку на один щелчок, и единственным, о чем он смог думать, была боль.

* * *

Виктор упал на стол в холодном поту.

Он не мог дышать.

Он шумно вдохнул, ожидая паузы, мгновения, чтобы прийти в себя. Ожидая, что Анджи передумает, остановится, отступит.

Но Анджи повернула ручку снова.

Позывы на тошноту сменились потребностью заорать, и он прикусил резиновую полоску с такой силой, что испугался, как бы не сломались зубы. И все-таки вырвался стон, и он подумал, что Анджи должна была его услышать и уж теперь-то отключит аппарат, но ручка двинулась снова.

И снова.

И снова.