Войдя вслед за командиром и лейтенантом в двери штаба, все четверо проследовали на второй этаж, в левое крыло, и остановились в конце коридора, перед двустворчатой дверью. Беляев и лейтенант вошли, а им приказали ждать. Рядом, на стульях вдоль стены, уже сидели три господина, лет тридцати, в кителях с нашивками штурманов Добровольного флота.

Минут через десять выглянувший в коридор писарь пригласил собравшихся заходить. Внутри просторной светлой комнаты обнаружился крупный стол, стоящий «глаголем». Во главе стола сидели капитан первого ранга и два лейтенанта, старший инженер-механик, младший инженер-механик и еще один лейтенант сидели за боковым крылом. У самого края стола устроился писарь.

– Здравствуйте, господа, – произнес капитан первого ранга.

«Трусов. Командир „Рюрика”…» – пронеслось в мозгу Платона.

– Вы находитесь перед экзаменационной комиссией, созванной, согласно приказу по Морскому министерству, от 5 июля 1884 года, для приема экзамена на чин прапорщика по адмиралтейству. Все вы подали соответствующее прошения… Кстати, Платон Иванович, – сказал он, усмехнувшись, – вы почему свое прошение подписать забыли? Ну-ка, подойдите к писарю, исправьте ошибку. Уж от кого-кого, а от вас, старого служаки, такого не ожидал.

По всему ряду экзаменующих офицеров пронесся легкий смешок. Смущенный Платон быстрым шагом подошел к писарю и, взяв перо, расписался на подсунутой бумаге.

– Сейчас мы разойдемся по кабинетам, и там каждого из вас опросят по специальности. Господа штурманы, следуйте за мной. Господ машинистов прошу проследовать за инженер-механиком Лейковым. Ну а вас, Платон Иванович, я передаю барону фон Гревеницу.

Проследовав за стройным и подтянутым лейтенантом в кабинет, расположенный этажом выше, Платон сел за стол напротив него. Чувствовал он себя примерно как баран, которого ведут на забой. Вернее, уже привели…

Судя по всему, душевное состояние столь ярко отражалось на его физиономии, что Гревениц, не удержавшись от короткого смешка, поспешил его успокоить:

– Вот что, Платон Иванович… Не волнуйтесь, допрос чинить я вам не собираюсь. Да и зовите меня просто: Владимир Евгеньевич. И без титулований. А поговорим мы о том, как вы ведете прицеливание. Всю эту ерунду об уставах, арифметике или словесности мне с вас, сверхсрочнослужащего, спрашивать не надо. Пусть этим наш механикус с паровозниками развлекается. Меня же, как флагарта, интересуют именно ваши действия и ощущения при наводке на цель. Давайте-ка попробуем мы ваши десять с гаком лет практики совместить с новейшими теориями о ведении огня…

Последующие полтора часа Платон проговорил с дотошным бароном о вопросах наведения и обслуживания крупнокалиберных орудий.

– Ну что ж, Платон Иванович, – подытожил Гревениц после того, как их беседу прервал штабной писарь, заглянувший в дверь и пригласивший их обратно, – «хозяин башни» из вас выйдет образцовый, Вы только с будущим командиром своим поладьте. Впрочем, я сам с ним поговорю. Обленились они там, в учебно-артиллерийском отряде, сложнее контргалсовой на двадцати кабельтовых ничего и не представляют. Что он видел там, на своем «Ушакове»? Стволиковые стрельбы да стволиковые стрельбы? Я ему лично дам понять, что до первого боя ему лучше самому к вам побольше прислушиваться. Дня через два буду у вас на «Корейце». И по всем вопросам, что вы задали, вместе пробежимся. А таблички с переводом шкал и всего прочего я сегодня же распоряжусь сделать гравировкой, что поделаешь – не знали итальянцы, что хоть заказчики их корабля и читали по-японски, а воевать на нем будут общающиеся по-русски… Ну все, пойдемте, негоже к начальству опаздывать, коли нас требуют.

Однако ждать в отдельной комнате, пока окончатся экзамены у остальных соискателей, пришлось все же Платону. Примерно с полчаса.

В большом кабинете, куда они заходили перед началом экзамена, уже произошли некоторые изменения. Во главе стола сидел не каперанг Трусов, а сам контр-адмирал Руднев, на боковом крыле столешницы лежало семь бархатных папок с кортиками поверх.

– Здравствуйте, господа, – сказал Руднев, вставая, после того как вошли задержавшиеся и все экзаменуемые выстроились вдоль стены, – поздравляю вас, вы стали прапорщиками по адмиралтейству. Экзамен вами выдержан успешно. Служите честно и доблестно! Получите ваши кортики, офицерские послужные и ступайте, переоденьтесь в новые мундиры. Через четверть часа жду всех в парадном зале Морского собрания для приветствия новых членов. Но не забывайте, однако: легкое прохождение вами экзаменов не означает, что ваша служба так же будет легка и приятна. С точностью до наоборот – всем вам придется на практике изучить все то, что вам сегодня «простили» любезные господа экзаменаторы. С Богом!

Когда «великолепная семерка», по выражению ухмылявшегося Балка, новоиспеченных «мокрых прапоров» нестройной гурьбой ввалилась в комнату для переодевания, их встретили портные и сапожники с готовыми парадными мундирами и обувью.

– Не волнуйтесь, – подмигнул Платону его портной, помогая надеть мундир с погонами серебряного цвета на черном подбое, с черной же выпушкой и одной звездочкой, – шинелька ваша в гардеробной висит, а два комплекта обычной формы и рабочий комплект уже в каюте вашей. Примите мои поздравления, господин прапорщик…

* * *

Платон Диких, к теперешнему моменту уже почти две недели как прапорщик, усмехнулся своему намыленному отражению в зеркале умывальника. Не успел он вволю побыть «господином прапорщиком», как стал еще и «товарищем прапорщиком». Обращение вошло в моду сразу, дожидаться одобрения Петербурга никто не стал. Впрочем, что так привыкать, что эдак.

Хуже было то, что насчет постижения на практике морских премудростей адмирал Руднев предупреждал не зря. Каждый божий день свежеиспеченный прапор после завершения работ в своей башне несся то в рубку, где его мурыжили молодые штурмана, то в машинное отделение. Понятно, что полноценно заменить главного механика он бы не смог, но понятие обо всех механизмах корабля его офицер иметь обязан. А ночью и того хуже – математика, геометрия, английский этот постылый, дневной урок, а после обеда отчитаться… А куда денешься без английского, если по расписанию можешь оказаться в досмотровой партии? Крейсера… Работа такая…

Радовало только одно – каждый четверг к нему в башню приходили трое штурманов-прапорщиков, и тогда в роли учителя выступал уже он…

Неожиданно по кораблю разнесся резкий перезвон колоколов громкого боя. Причем натренированное ухо бывшего сверхсрочника уловило, что вопят и на соседних кораблях, а не только на «Корейце». «Свистать всех наверх сразу после побудки в гавани? По всей эскадре? Что-то стряслось, не иначе. Или снова надо в городе наводить порядок», – успел озабоченно подумать Диких, а ноги сами несли своего окончательно не проснувшегося и недоумытого хозяина вверх по трапам. Там он услышал последние новости и был приглашен на общее офицерское собрание, назначенное на вечер того же дня.

Сообщение о том, что японцам удалось заблокировать порт-артурские броненосцы, произвело на кораблях Владивостокского отряда крейсеров, который весь город втихомолку величал «нашей эскадрой», эффект разорвавшийся бомбы. Все флотские, от контр-адмиралов Руднева и Гаупта и до последнего матроса, который охранял угольный склад, были едины в понимании простого факта: пять броненосных крейсеров Владивостока остались один на один с одиннадцатью кораблями линии Того и Камимуры, шесть из которых к тому же были полноценными броненосцами. Из Артура их мог поддержать только броненосный «Баян». Расклад был явно не наш…