Начинать придется с контроля над ВСЕМИ крупными и популярными средствами массовой информации. Над газетами и журналами. Над синематографом, ибо именно он в перспективе – самая мощная сила на политическом фронте. Причем контроля мягкого, ненавязчивого, а не жесткой цензуры. Это разные вещи. Потому что формально свободу слова, печати, собраний и союзов, неприкосновенность личности это все действительно необходимо народу ДАТЬ, а то он все одно сам возьмет, разнеся полстраны до кучи.

А потом неплохо бы потребовать отчет о результатах работы этой самой Думы – сразу станет ясно, кто там собрался. Так мы выключим большинство «ниспровергателей» из активной революционной борьбы. Ну, и появится повод вводить расстрельные статьи для продолжающих использовать террористические методы. Эти маргиналы мешают нормальной работе «всенародно избранной Российской думы», а вы – над дракой и лишь выполняете волю народа. Причем это будет касаться не только боевиков, но и их идейных вдохновителей, где бы они ни находились: в Женеве, Цюрихе, Париже, Нью-Йорке или Лондоне.

– А расстреливать обязательно? – неуютно поежился весьма набожный человек, волею судьбы занимающий трон в столь судьбоносный, переломный для страны момент.

– Смотря кого. Того, кто сознательно пошел на убийство вместо попытки получить больше голосов на выборах, лучше не расстреливать даже… Вешать. Почему нет? Да и вообще, списки особо неприятных лиц я потом приготовлю… С кем-то из нынешних радикалов надо будет попробовать работать вместе, ведь среди них, не забывайте, есть и интеллектуалы, и истинные патриоты своей страны. Но кого-то, так или иначе, придется убирать с политической сцены. Где компроматом и дискредитацией, а где и слишком сытным ужином с грибочками. Публичная казнь ведь тоже не идеальное средство пресечения – она создает мучеников, павших за идею… Но во время войны любая агитация против своей страны в пользу противника – это уже равнозначно пуле, выпущенной в спину своим сражающимся с врагом армии и флоту. С соответствующим наказанием.

– Пожалуй, это справедливо, – задумчиво проговорил Николай, – вот только, Михаил, неразборчивость в средствах я не смогу одобрить. Разве нам нельзя потребовать выдачи преступников у правительств тех стран, где они прячутся?

– Не нельзя. Бессмысленно. Это уголовника вам выдадут с радостью. Политического – найдут сто тысяч одну причину этого не делать. Ведь он – их орудие в борьбе против России. Конечно, вам решать, однако бороться с пятой колонной в белых перчатках, по-моему, совершенно контрпродуктивно. Для этой тяжкой болезни главный способ врачевания – хирургический. И это вовсе не «неразборчивость», а как раз – избирательность. Жертва малым ради сохранения несоизмеримо большего.

– А пятая колонна – это?..

– Ах да. Простите, ваше величество, очередной термин из моего времени. В Испании в конце 1930-х шла гражданская война. Мятеж, поднятый военными против правительства. Генерал мятежников, наступая со своей армией на Мадрид, передал по радио обращение к населению испанской столицы, заявив, что, помимо имеющихся в его распоряжении четырёх армейских колонн, он располагает ещё и пятой колонной, в самом Мадриде, которая в решающий момент ударит с тыла. Это были предатели и шпионы, окопавшиеся в городе. Они сеяли панику, занимались саботажем, шпионажем и диверсиями. Пятая колонна нанесла вреда не меньше, чем четыре армейские. Предатель ведь всегда бьет в самое уязвимое место.

– Ясно, спасибо, Михаил… Так как вы на днях сказали? Кнут и пряник, лавр и терн, Вольтер и Макиавелли?

– Да, ваше величество. И только вместе, – Вадим улыбнулся, только сейчас заметив на углу столика у дивана Николая томик «Государя» с закладками.

– И все-таки, о народном представительстве. Из вашего рассказа получается, что я не смог контролировать это парламентское чудище, мною же на свободу и выпущенное?

– Не так все просто, государь, хотя в целом и верно. Главное, конечно, в том, что вы и ваши советники не смогли действовать на опережение. А когда вы вводили те или иные демократические институты, делали это уже под давлением революционного бунта. И воспринимались они уже не как дарованные вами, а как вырванные у вас. В качестве слабого утешения могу сказать лишь, что двадцатый век уничтожил все неограниченные монархии. Причина достаточно проста: чем люди умнее и образованнее, тем более эффективно они управляют собой сами – раз, и тем больше они хотят управлять собой сами – два. Если последнее ещё можно подавить или даже проигнорировать, то первое ставит страну, отказывающуюся от услуг своих подданных по самоуправлению, в заведомо проигрышное положение. Феномен САСШ – будущего мирового лидера…

– Американцы? Лидеры мира?! А Великобритания?

– А не стало её, Великобритании. Англия одна от нее осталась. Колонии они потеряли, и даже Ирландию почти всю. Причем без войн и революций. И плелись в итоге в кильватере политики своей собственной бывшей колонии…

– Британия потеряла колонии? И даже Индию? Вот это номер! Надо будет обязательно засесть с вами подробно и обсудить положение стран в начале двадцать первого века. А то никак руки не доходят за делами и корреспонденцией… Но что помогло американцам так подняться?

– Ваше величество, прикажите, чтобы вам принесли текст их Конституции. Феномен успеха САСШ – во многом именно в этом документе. И перевод, и подлинник на английском. И, конечно, – Билль о правах. В конце концов, нам ведь это нужно не столько потому, что изобретать велосипед – напрасная трата времени, но и потому, что противника нужно изучать с азов. Тем более противника столь серьезного, вы ведь промстатистику их роста знаете?.. По поводу же их мирового лидерства… Были и субъективные моменты. Так, отсутствие поначалу значимых внешних врагов помогло – все были «плюшевые», как раз для сплочения нации, но не для серьёзной драки. Поэтому для нас на этапе реконструкции страны также крайне важно удерживаться от войн. Если, конечно, не как в этот раз. Когда сами лезут…

– Идею вашу с парламентом я понял – уступить часть, чтобы сохранить главное. Но я примерно о таком же и подумал. И с игрой на опережение – тоже понятно. Если уж в зубе есть дупло – нужно скорее звать дантиста. Само не зарастет, а если тянуть – без зуба останешься.

– Угу. И еще намучаешься сначала.

– Конституцию Североамериканских Штатов, говорите? Хорошо… Ну, а как они это физически проделали?

– Технически так: сначала был промышленный и сельскохозяйственный рывок, освоение внутреннего рынка. Затем разворот к внешней экспансии, что как раз сейчас тут происходит. Дальше – господство на морях, которое они отобрали у англичан. Причем бескровно. После чего – доллар, который они сумели фактически сделать мировой валютой. И наконец, курс на взятие под контроль добычи углеводородного топлива, нефти и природного газа.

– Вот как? Очень интересно… Но не будем отвлекаться от нашей сегодняшней темы… И что же у нас получается: если не рабочие, то, следуя вашей логике, Михаил, главная опора государства и трона в России – крестьяне?

– Именно так. И это – без вариантов. Крестьянство – вот кто пока в России составляет большинство населения. И даже только поэтому логично начать решать накопившиеся проблемы и недовольства не сверху, а снизу. Как вы, конечно, лучше меня знаете, сельское население России за последние сорок лет удвоилось, с пятидесяти до ста миллионов человек, причем еще десять миллионов человек за этот срок переселились в города, численность населения в которых возросла почти в пять раз. Всех оставшихся надо обеспечивать землей. Но ее в общинном землепользовании не прибавилось. Поэтому в деревне нарастает критическая масса обездоленных, голодных, в значительной массе молодых, неграмотных, недовольных условиями жизни людей, которые просто взорвут страну, если не предпринять срочных мер. Причем масштабных и радикальных.