Переодеваюсь. Быстро готовлю завтрак, ставлю маме укол, накрываю прикроватный столик. Отворачиваюсь на минуту, мама взмахивает рукой – и тарелка манной каши на коврике. Убираю кашу, быстро делаю омлет, но мама отказывается от омлета, она требует назад свою манную кашу. Она ругается, кричит на меня, и я внезапно сажусь на пол и начинаю громко плакать.

Я плачу жалобно и беспомощно, как в детстве. Мне кажется, что рядом со мной совсем не моя мама, а чужая и злая женщина, которая специально мучает меня. А моей мамы больше нет, и она никогда не вернётся.

Я уже рыдаю: все испытания последних дней, переживания и бессонные ночи слились в одно. И вдруг чувствую мамину ладонь на голове. И мягкая тёплая ладонь гладит меня, как в детстве. Это всесильная материнская любовь пробилась сквозь пелену болезни, и моя мама утешает меня, и я слышу тихие ласковые слова:

– Что ты, доченька? Не плачь! Олечка моя…

Моя мама вернулась. Она первый раз назвала меня по имени. Я снова давлюсь от рыдания, но только уже от умиления, радости, удивления: материнская любовь сильнее безутешных медицинских прогнозов, сильнее помрачения болезни.

Я потихоньку успокаиваюсь. А мама снова уходит в себя, и в глазах её – снова пелена беспамятства. Но я уже хорошо знаю, что моя мама и её материнская любовь – здесь, рядом со мной.

На святом источнике монастыря безлюдно. Конец ноября, тихо падает снег, деревья в инее. Часовенка стоит белоснежная. И от морозного воздуха вода купели кажется ещё холоднее. Топчусь нерешительно у купальни и собираюсь с духом.

– Смелее, сестричка! Это ж только на пользу – для здоровья…

Оборачиваюсь и вижу: рядом с часовенкой сидит путник. Одежда простая, но тёплая, для дороги – в самый раз, за плечами рюкзак, видно: паломник опытный. Очень добрые и умные глаза – они привлекли моё внимание. Завязалась беседа.

Так я познакомилась со странником Володей. Несколько дней мы вместе ходили на святой источник, расположенный километрах в трёх от обители. А потом Володя ушёл. Многие странники по обету не остаются в одном месте больше двух-трёх ночей. А я узнала его историю, которую он разрешил мне рассказать.

Володе пятьдесят лет, а выглядит он лет на десять моложе. Вообще, заметила я, многие верующие люди, внимательные к своей духовной жизни, выглядят моложе своих лет. Может, из-за постов и благочестия? А может, потому что к старости все наши страсти на лице проступают: и гнев, и похоть, и гордыня? А они со страстями всю жизнь борются? И чистота души внешне проявляется, светится в добрых глазах, во всём облике…

Отчего люди становятся странниками? Все по-разному… Сначала Володя был и не странником вовсе, а маленьким бродяжкой. Ему было восемь лет, когда умерла мама. В дом вошла мачеха.

– Почему ты убежал из дома? Мачеха плохая была?

– Почему плохая… Хорошая…

– Ладно. Осуждать ты не хочешь, понятно… Поставим вопрос иначе: она тебя любила?

– Она любила водочку…

В первый раз Володя убежал из дома, когда ему было двенадцать лет. А потом, ушёл из дома совсем. Объездил всю страну на электричках. К спиртному его не тянуло никогда, Господь уберёг. Нравилось путешествовать, места новые видеть. Кто знает, может, и пропал бы, превратившись в бомжа. Но Господь промышлял о сироте. В Бога Володя верил с детства, мама была верующей. Но после её смерти в храме он не бывал. И вот как-то в электричке один убогий калека, сидя на скамейке и болтая обрубками ног, сказал юноше:

– Вижу я, что ты пока парнишка чистый. Что ты в миру-то трёшься? Чему ты здесь научишься? А ты вот поезжай в Почаев! Что это такое? А это, братец, монастырь такой… Сама Божия Матерь там прошла… И стопочка её есть… Там так хорошо! Эх! Как начнут молиться, как будто и не на земле стоишь, а уже на небесах!

А Володя к тому времени ноги уже сильно обморозил во время своих путешествий на электричках. И очень захотелось ему в этот самый Почаев. Может, маму вспомнил, может, службы церковные, когда ребёнком был. Зима, сугробы, ветер завывает. А в храме тепло с мороза, лампадки так уютно горят, пахнет чудесно. Всё это ожило в памяти парнишки. И решил Володя: «Еду в Почаев!»

И ведь доехал! Это был конец семидесятых годов, и атеистической пропаганде не было видно конца. В монастыре не разрешали оставлять молодых насельников, регулярно устраивали облаву. Преследовали и паломников. Пойманных судили за тунеядство. А то и в психиатрическую больницу отправляли. Оттуда выпускали, превратив в инвалидов. Увидят, что не жилец уже, тогда и выпустят. В этой больнице мучили в шестидесятые годы и прославленного ныне в лике святых Амфилохия Почаевского. Вывело его живым оттуда только заступничество дочери Сталина, Светланы Аллилуевой, которую старец когда-то вылечил.

Будущая духовная мать Володи, схимонахиня, тоже этой лечебницы не избежала. Выпустили умирать. Ходить она уже не могла. Ноги отекли и стали как тумбы от сильнодействующих лекарств, которыми пытались «вылечить» её от веры в Бога. Священник соборовал умирающую. После соборования на ногах открылись язвы, и из них потоком хлынула дурно пахнущая жидкость. А потом ноги приняли обычный вид, и она отправилась в храм, благодарить Бога за исцеление.

Когда Володя добрался до Почаева и вошёл в церковь, у него было сильное искушение. Как будто кто-то шептал ему в ухо, да злобно так: «И зачем только ты сюда приехал?! Плохо здесь, плохо! Уезжай быстрей отсюда!» Смотрит Володя: действительно плохо. Не нравится ему здесь. Один клирос – мужской, поют слишком громко. И чего орут?! А второй женский, что ли? Или смешанный? Пищат чего-то… Ничего не разберёшь, что пищат. А вокруг бабульки с котомками толкаются. То одна его своей котомкой пихнёт, то другая. Нет, ничего хорошего нет здесь, надо скорее уезжать…

Решил Володя уехать, да побыстрей. Только поднял глаза на икону Божией Матери да так и застыл. Пережил он в тот момент настоящее чудо. Видимо, Богородица это чудо сотворила, чтобы бесовские прилоги от неопытного паломника отогнать. Почувствовал Володя теплоту, которая как бы сверху на него спустилась, на голову. И прошла через всё тело. И стало враз всему телу так тепло, так хорошо! И сами собой слёзы полились. Льются потоком, да и только.

А вокруг всё оказалось в каком-то розовом сиянии. И слышит он: один клирос поёт – мощная и сильная молитва. А другой клирос – нежно так, как ангельский хор. А толкают его со всех сторон – так это как будто волны в море покачивают. И стало Володе так хорошо, так хорошо! И понял он, что это его Божия Матерь вразумляет. И показывает, как всё вокруг него духовно выглядит. В духовном мире.

Так и остался Володя в Почаеве. В самом монастыре прожил год. Но остаться там постоянно молодому человеку в то время было очень трудно: власти строго следили, чтобы молодых в монастырь не принимали. И Володя присоединился к божьим странникам. Странники эти знали ещё преподобного Кукшу и Амфилохия Почаевского. Они ходили по одному и тому же маршруту: Почаев – Божья Гора – источник святой праведной Анны. На Божьей Горе тоже был святой источник. Вот за ними и ухаживали странники.