Демид втягивает носом воздух, будто бы борется с собой и, не выдержав, разжимает руки, выпуская меня.

Не оборачиваясь, он уходит, скрывается в темноте, а я приваливаюсь спиной к стене, смотрю в тёмное небо и думаю…

Что это, блин, только что было?!

* * *

Никита идёт рядом, рассказывает смешные истории из своей жизни, а я почти не слушаю, только делаю вид, что мне очень интересно.

После завершения сеанса, мы втроём вышли из зала, Даша улетела в общагу, оставив нас с Никитой наедине, а я тысячу раз пожалела, что не ушла вместе с ней. Никита — красивый, только мне сложно быть рядом с ним — слишком напористый и настырный.

Корпуса общежитий вырисовываются вдалеке, мне хочется скорее оказаться в своей комнате, чтобы обдумать всё, что случилось этим вечером, но Никита переплетает наши пальцы и нависает сверху, лишая надежды на спасение.

—Ясь, я… ты мне правда, очень понравилась,— улыбается будто бы искренне, в зону комфорта не вторгается, но всё равно, Никиты очень много.

—Никита, это был отличный вечер…

—Не ври мне,— протягивает руку, осторожно убирает упавший на лицо локон.— Я же понял, что тебе было плохо. Я чем-то обидел тебя?

—Нет, ты меня ничем не обидел. Мне просто стало нехорошо.

И ведь действительно, вины Никиты нет. Во всяком случае, я не могу придумать доводы, чем именно он мог меня расстроить.

Ну, пытался накормить попкорном, пах удушливо, но это ерунда. Просто не будь Лавров его лучшим другом, всё могло пойти по-другому.

—Давай встретимся ещё раз?— склоняет голову к плечу, снова улыбается широко, яркий и дерзкий, а я… сама не знаю, чего хочу. Лавров все мысли мне спутал.— Вдвоём, без друзей и подруг. Погуляем в парке, без шелухи этой. А? Как тебе идея?

Теплый ветер треплет мои волосы, щекочет плечи, приносит ароматы осенних костров. Пальцы Никиты очень горячие, и мне жарко становится, а ещё хочется уйти, скрыться и уже там решить, что делать со всем этим.

Я обещаю подумать, Никита тянется к моим губам, но на сегодня с меня хватит. Смеюсь, чмокаю его в щёку и, помахав на прощание, убегаю к своей общаге.

Наверное, Никита рассчитывал на долгий прощальный поцелуй, только я не смогла. Не получилось. Оказавшись за запертой входной дверью, пытаюсь понять, что меня настораживает в Никите.

То, что он лучший друг Лаврова?

Его вычурный парфюм?

Настойчивость, граничащая с навязчивостью?

Голодный взгляд хищника, мечтающего сожрать свою жертву?

Не знаю, но в груди тяжесть, от которой никак не избавиться.

—Наконец-то ты вернулась,— Дашка подаётся навстречу, стоит мне войти в комнату.

Скидываю обувь, бросаю сумку на кровать, укладываюсь на спину и просто дышу, перевариваю всё, что случилось этим вечером.

—Эй, подруга, всё хорошо?— Даша присаживается на край моей кровати, разглаживает пальцами подол моей юбки, смотрит куда угодно, только не на меня.— Ясь, что произошло в кинотеатре?

—Меня просто стошнило от запаха попкорна,— поясняю, прикрыв глаза, но Даша не успокаивается.

—А Лаврова ты видела? Он почти сразу за тобой пошёл…

Вот же, глазастая.

—Никого я не видела,— нагло и безбожно вру.— Наверное, мы разминулись.

Во взгляде подруги сквозит недоверие, но я не собираюсь посвящать Дашу в хитросплетения наших с Демидов взаимоотношений. Это только наша с ним беда, никого больше она не касается.

—А Никита как тебе? Понравился?

Задумываюсь. Да, Никита мне понравился, только хочу ли я с ним отношения заводить? Не знаю.

Злобные слова Лаврова, его подначивания засели во мне. Слишком много желчи было в его словах. Мне показалось, что ему, несмотря на дружбу, Никита не нравится…. странно всё это. Лавров будто в клетку с тигром меня подталкивал, вынуждал засунуть голову в пасть!

—Даш, я в душ, а потом спать. Завтра пары, надо приготовиться.

Мудрая не по годам Даша встаёт с моей кровати, принимается готовить тетради для конспектов, а я, наверное, час купаюсь, стираю с кожи следы прикосновений Лаврова.

—Яська, на сайте факультета выложили имена наших кураторов!— Даша тычет в экран своего ноута, а я, замотанная в тёплую пижаму, пытаюсь сфокусироваться на списке.

Ищу свою фамилию, Даша нервно сопит мне в ухо, бурчит что-то о несправедливости.

—Ты видела, кто мне достался?!— вскрикивает Даша, указывая в экран.

—Обухов Илья,— читаю, а Даша закатывает глаза.— Это кто такой?

—Это лучший друг Лаврова,— кривится Даша и фыркает.— Ну, ещё один. Ладно мне Обухов достался. Ты лучше посмотри, кто тебе выпал.

В её словах слышатся зловещие нотки, я снова перевожу взгляд на экран, всё ещё надеясь на чудо, но когда вижу рядом со своим именем «Лавров Демид», распадаюсь на части.

Интересно, в этой жизни вообще существует справедливость?!

Моя мама всегда чувствует, когда мне особенно не до неё и именно в такие моменты предпочитает звонить. Вот и сейчас, когда я сижу, пытаясь переварить новость о кураторстве Демида над моей скромной персоной, её круглое лицо появляется на экране, не проигнорируешь.

—Ярослава, я тебя не разбудила?— мама улыбается, но глаза внимательно ощупывают моё лицо, вглядываются, изучают.

Мама, как рентгеновский аппарат, проникает взглядом до костей, высвечивает внутри всё, до чего дотянуться может.

—Ты хорошо питаешься? Спишь? Ты бледная!

Мама готова до утра перечислять все причины, по которым её единственная дочь может быть бледной, но я улыбаюсь, вклиниваюсь между быстрыми фразами и сообщаю, что у меня всё хорошо, это просто освещение такое и камера искажает цвет кожи.

—Смотри мне!— грозит пальцем без намёка на шутливость.— Если приболеешь, я тебя сразу заберу. Даже слушать ничего не стану!

—Мама, я не в пионерском лагере, чтобы меня можно было вот так просто забрать, потому что начались сопли.

Вот ещё, удумала. Никуда и никто меня не заберёт, пока сама не захочу, а я не хочу, потому что образование — то, к чему я стремлюсь, чтобы не провести остаток жизни в умирающей Красновке.

—Ой, надо же, опять этот тон взрослой и независимой,— фыркает мама, будто бы не до конца поверившая, что всё это — не игра, не шутка и не подростковый демарш. Что всё это — всерьёз и надолго.— Ничего, наиграешься и сама приедешь. Дело времени.

Мама так уверена именно в таком исходе, что я невольно закатываю глаза. Невозможно спокойно выслушивать подобное, а мама мама обещает надавать мне по заднице, если не перестану смотреть на неё, как на идиотку, злится. Даша качает головой, вздыхает тяжело и, кинув рюкзак на свою кровать, усаживается, оперевшись рукой на подголовник, подпирает кулаком подбородок и смотрит на меня сочувственно, не без унизительной жалости.