Она использовала свой последний козырь:

– Дети тебе не принадлежат, Шахов!

Он улыбнулся.

– Ты никогда не отнимешь у меня детей. И ты сама это знаешь.

Сказав это, он ушёл.

…Злата смотрела в окно и провожала мужа взглядом. Она плакала. Через минуту взгляд её обрёл привычный прусский холод.

– Ничего у тебя не получится, – тихо произнесла она, смахивая высыхающие слезы.

3

Москва встретила его холодом и изморозью. Он вошёл в мамину квартирку и воспоминания о прожитой здесь, жизни, захватили его мысли. Теперь мать живёт со Степаном, жена которого взвалила на себя груз ухода за ней. Зато, немного оправившись от религиозной спячки, женщина увидела свою новую жизнь в уже подросших внуках, которых она периодически баловала то пирожками, то оладьями. Также, её хобби стало ходить с ними в лес за грибами и ягодами, которые, в её умелых руках, превращались во вкусные маринады и варенья.

Гриша вспомнил, как, совсем молодым парнем жил он тут с мамой, как ходил в театральное училище, как строил со своими друзьями головокружительные планы, обдумывал невероятные проекты уровня Голливуда. Он также вспомнил свои первые работы на театральной сцене, небольшие роли в кино, и главный в его жизни проект «Марюткина доля». Он вспомнил, как в первый раз увидел Её на площадке. Маленькая девочка, с важным видом ходила она среди съёмочной команды, и представляла всем себя, как Чаяну Шеманку – актрису и модель. Он вспомнил, как подошла она к нему и серьёзно спросила: «Это ты будешь играть моего мужа?» Гриша тогда растерялся и пробубнил: «Э… Наверное…». В ответ она протянула ему руку и сказала: «А меня зовут Чаяна. Я буду играть главную роль! А тебя как зовут?» «Григорий Шахов», – ответил он, лучезарно улыбаясь.

Гриша пребывал в приподнятом настроении. Он созвонился с братом и некоторыми бывшими коллегами, попросив их сориентировать его в ситуации, с чего ему лучше начать.

* * * *

Степан долго смотрел на брата. За шесть лет, что Гриша отсутствовал, Степан медленно, но верно двигался по карьерной лестнице. За его плечами было уже несколько телепроектов и пара художественных фильмов. Степан вздохнул, а затем улыбнулся и выговорил:

– Ну, Гришань, я рад, конечно, видеть тебя! Но ты так внезапно нагрянул…, что я не успел настроиться.

–Я сам не ожидал такой поспешности, Степа, – ответил он.

–Я не буду спрашивать тебя о Злате и детях. Если надо, сам расскажешь, – сказал Степан, похлопав брата по плечу.

–Со Златой все нормально. Она осталась в Вене с детьми, – ответил Гриша без улыбки. – Ты лучше расскажи, как жизнь тут…

Степан чувствовал, что что-то тут не то, но решил не донимать брата вопросами. Он удобно расположился в кресле и закурил.

– Ну что тебе сказать, друг Гораций, – театрально продекламировал он. –Здесь, вроде ничего не изменилось, но с другой стороны, изменилось многое… Стали больше денег давать под кинопроекты, каналы разбогатели, ищут хорошие сценарии, но вместе с тем, много клише, которые не хотят обходить. Ну это уже… кухня… Конкуренция бешеная. Знаешь, среди всех… даже среди монтажёров. В-общем, потихоньку движемся к мировым стандартам… Ты, как я понял, намерен вернуться в профессию?

– Намерен, – коротко ответил Гриша.

– Это будет сложно, – сказал Степан. – Видишь ли… шесть лет перерыва… Тебе уже под тридцать. О тебе многие забыли, если честно. Куча молодёжи появилась, и все мотивированные и упёртые, как черти. По трупам готовы идти. Они плевать хотели на любовь и отношения, карьера для них превыше всего. Не в пример некоторым…, – сказал Степан, как бы намекая…

– Я знаю, – ответил он. – Но я намерен все равно попробовать.

Степан замотал головой. – Трудно это будет сделать, братишка… Трудно… Ты не в лучшей форме… вон, лысеешь уже…, – Степан улыбнулся.

– Стёпка! Я в нормальной форме! Не облысею, не беспокойся, это просто так волосы растут! – воскликнул Гриша, поглаживая голову. – Я на все готов, даже начать с небольших ролей, типа «кушать подано»! Я просто верю в себя. Ты, наверное, понял, что я пережил, утеряв своё призвание, раз вернулся назад, бросив сытую жизнь, жену и детей!

Степан затушил сигарету и закашлялся.

– Ну… догадываюсь, наверное, – сказал он. – Ладно, я попробую поузнавать, что можно сделать…

– Вот это другой разговор, братан! Этого я и ожидал от тебя! – проговорил Гриша, ударив брата по плечу. – Все будет хорошо, вот увидишь! Ты лучше расскажи мне, как тут наши, как Чаянка?! – Гриша старался говорить о ней отстранённо.

– Чаянка? А что Чаянка… Красавица наша, у неё все хорошо! – сказал Степан. – Знаешь, я вообще обалдел, когда узнал, что она прыгнула в Москву-реку из-за тебя! Дурёха… Шуму тут было конечно… Но…, замяли. Она долго не могла оправиться, уничтожила все свои страницы в соцсетях. Фаны были в трауре. Потом, опомнилась, взялась за ум и поступила в Щепкинское. Сейчас она на коне…, что тут говорить.

Степан задумался. Его вдруг озарило.

– А ты… Ты зачем о ней спрашиваешь? Ты же послал её прилюдно. Или… Ой! Не говори!

– Ты это о чём? – спросил Гриша, как бы небрежно.

Степан внимательно посмотрел на брата.

– Ты в неё влюблён, не так ли? – спросил он, уставившись на Гришу.

– С чего ты взял?

– С чего я взял? С чего я взял… И в правду… – Степан подошёл к брату вплотную. – Да потому, что это нетрудно предугадать. Ты же следил за Чаяной оттуда, не так ли? Видел, как она становилась взрослой, как потихоньку начала строить карьеру… Как она похорошела… и рекламу французского аромата тоже, небось, видел… Да мы тут все в неё немного влюблены, если честно…

Степан посмотрел в окно.

– У тебя со Златой разладилось из за неё? – спросил он задумчиво.

Гриша молчал. Что он мог ответить? Брат был прав.

– Молчишь, значит – правда…, – продолжал Степан. – Воспоминания, небось, нахлынули… Стало досадно… Ведь девочка была у тебя в руках. Вас ведь тогда все уже «поженили»… Фанаты бесновались… Да?

Гриша закивал головой. Отпираться дальше не имело смысла.

– Она… встречается с кем-нибудь, не знаешь? – спросил он.

– Не знаю…, не знаю, Гриш, – ответил Степан. – По-моему, сейчас у неё только работа в голове… Хотя… Она стала очень скрытной.

– Я не знаю…, что произошло со мной, брат. Какое-то озарение. Чаяна вдохнула в меня жизнь, понимаешь? Она напомнила то том, что я потерял по собственной вине. По своей глупости… – говорил Гриша, глядя в унылую серость окна. – Да, я влюблён в неё… Не помню точно, когда это проявилось… Это вошло в меня, как яд замедленного