Господи, в этом месте, как на чаепитии у Безумного Шляпника.

— Ну… гм… мне пора возвращаться. Марго через десять минут уже должна быть в комнате для макияжа. До встречи! — Уильям повернулся и чуть ли не вприпрыжку побежал по коридору.

Берди посмотрела в сторону кухни. Бетти Хиндер там уже не было, но какая-то женщина в белом с ярко-рыжими волосами старательно рубила цыплят: очевидно, готовила ленч.

Берди вернулась в библиотеку, немного поработала, затем, как хорошая девочка, поднялась в свою комнату, чтобы переодеться. Нет никакого смысла расстраивать Марго — еще рано.

Кресло Эдвины пустовало: должно быть, пошла готовиться к ужасам встречи с Конрадом. При мысли об этом Берди содрогнулась. Чтобы отвлечься, открыла одну из папок, которые дал ей Уильям, и уставилась на бабочек, украшавших плотную белую бумагу. Видимо, они относятся ко всему этому слишком серьезно. Интересно, что так сильно расстроило сегодня утром Марго? Она была в бешенстве, это очевидно. Дерзость той горничной? Наверняка нет. Увольнение — это симптом болезни, а не причина. Тогда что? Похоже, про анонимное письмо ей никто не сказал, значит, дело не в нем. И не в Уильяме. Несмотря на отвратительное настроение, Марго разговаривала с ним ласково. А он так жалок в своей благодарности ей за эти мелкие милости.

Каблучки Марго процокали мимо двери в сторону пристроенного крыла, и с ней кто-то шел. Уильям? Нет: поступь тяжелая, высокие каблуки, негромкое бормотание. Эдвина! Берди улыбнулась. Точно, Марго хотела успеть перехватить Эдвину. Совершенно очевидно, она из тех, кто знает нужных людей, которые могут быть ей полезными.

Берди еще немного почитала, сделала несколько пометок, отложила папку и подошла к окну с желанием его открыть. Рассеянно подергав за ручку: оно, разумеется, не поддалось, — она вдруг осознала, что ей постоянно хочется впустить свежий воздух в этот дом. В любом помещении ее так и тянет подойти к окну и попытаться его открыть: просто так, на всякий случай. Но все они закрыты наглухо так, чтобы природные явления оставались снаружи, а люди — внутри, где тепло, сухо, удобно и безопасно.

"Безопасно". Слово продолжало звучать в голове, когда она вернулась к креслу и, взглянув на бабочек, подумала о Марго, которая как раз сейчас трудилась над Хелен в кабинете для макияжа — румянила щеки, убирала круги под глазами; об Анжеле, которая с помощью маски и крема пыталась убрать несовершенства с обеспокоенного детского личика Белинды; об Эдвине, которая безо всякого удовольствия флегматично лежала в массажном кабинете; о Джози, с тонкими пушистыми волосами которой сейчас возился Алистер. Только одна она все еще в ожидании преображения. Берди вздрогнула, но тут же встряхнулась. Да что с ней такое? Нервозность, только и всего. Беспричинная нервозность.

Берди снова взяла и открыла папку, но через пять минут опять оказалась у окна, прижала ладони к стеклу и уставилась на мокрый пейзаж, едва видный за пеленой дождя.

"Полдень. Косметический кабинет. Снять туфли, очки и рубашку, надеть розовый халат". Берди собралась с духом, когда кресло откинулось назад. От яркого света слезились глаза, так что пришлось зажмуриться. "Что я тут делаю?"

Розовый туман. Анжела, безупречная, серьезная, в хрустящем халате, пахнущая мылом, детской присыпкой и лимоном, склонилась над ней. Ее голос журчит как ручеек.

— …мы чуть-чуть обезвожены вот тут, на скулах, да, Верити?.. Очищать, увлажнять, тонировать. Дважды в день, несмотря ни на что. Когда нам за тридцать, это очень важно…

Кремы, косметические маски, ароматизированный пар, мягкие сильные пальцы, влажные подушечки на глазах, перекрывающие весь свет, всю видимость, все мысли. Голос все журчит, такой нежный, такой сладкий, такой настойчивый, как колокольный звон будильника наверху.

— …и все мы заслуживаем времени для себя, правда, Верити? Мы должны своему телу… восемь полных стаканов воды в день… Вы успеваете заниматься спортом?.. О, я знаю, все дамы так заняты… Я считаю, медитация… Сейчас немножко приведем в порядок брови…

"Боже, как все это нелепо!"

Час дня. Столовая. Ленч. Джози, почти робкая, выглядит на пять килограммов тоньше и на десять лет моложе, несмотря на широкое платье с батиковой печатью, волосы ее мягко обрамляют розовые щеки; Белинда, сияющая и хихикающая, откровенно флиртует с Уильямом, морщины у нее на лбу волшебным образом разгладились под руками Анжелы и Конрада; Эдвина мажет хлеб маслом, привлекательное лицо замкнуто, запрещая комплименты и вопросы; Марго, безмятежная, во главе стола. Нет Алистера, нет Хелен. Он занимается ее волосами. Если отвлечется на ленч, то не успеет поработать над всеми нами. Ем суп луковый и очень смущаюсь: лицо непривычно нежное, обнаженное, пощипывает. "Скоро все это закончится".

Два часа. Массажный кабинет. Конрад, ослепительный в белом, загорелые руки, волчья усмешка; розовые полотенца, розовый стол, ароматизированное масло, тепло, музыка. "Господи!"

— …сюда, лапочка, голову на кушетку… — "Никакого выхода!" — …и расслабьтесь… забудьте все тревоги… руку вверх… руку вниз… сейчас будет теплое обертывание… здесь сильно напряжено… дышите… расслабьтесь… приятные ощущения? — "Сопротивление бесполезно". — …о да, так лучше… вот… расслабьтесь… м-м-м… — "Ни о чем не думай".

Время расплывается.

Три часа. Кабинет макияжа. Берди в руках Марго Белл, беспомощная, не протестующая, слепая без очков. Ее несовершенное лицо — холст под руками мастера. "Лежи смирно. Смотри вперед. Не думай ни о чем". Основа, пудра, румяна…

Туалетный столик матери сто лет назад. Маленькая, веснушчатая, тощая, в пижаме, ты не отрываясь смотришь на нее, ослепительную, подавшуюся вперед, к зеркалу, чтобы нанести что-то черное на ресницы. В комнате пахнет розами. Она похожа на кинозвезду. Ты делаешь шажок вперед, чтобы потрогать гладкое переливающееся зеленое платье. Твое лицо появляется в зеркале рядом с ее лицом. Должно быть, это случалось не раз и раньше, но именно сейчас что-то щелкает. В этот миг ты вдруг понимаешь, почему люди всегда говорят, что ты похожа на отца, за исключением глаз. Раньше ты никогда об этом не задумывалась. Теперь ты знаешь. Мир слегка сдвигается с орбиты. А отец тем временем с гордостью улыбается с края кровати, где сидит, зашнуровывая ботинки. Он маленький, невзрачный и умный. Он ее обожает. Ты отходишь: прочь от зеркала, прочь из комнаты.

Зеленые пустые глаза Марго, с безупречно нанесенными тенями, подводкой и тушью, напряженно смотрят на нее.

— Сейчас я чуть-чуть… замажу консилером тут, тут и тут, видите? И конечно, здесь, и… ах, разве так не лучше? Посмотрите вверх… посмотрите вниз… и обязательно подумайте про контактные линзы, милая. Это полностью все изменит… Такие чудесные глаза… нельзя прятать самое красивое, что у вас есть…

"Ты хотела сказать — единственное, что у меня есть".

— Завтра Анжела вам покажет как…

Четыре часа. Парикмахерская. Алистер устал, но все еще в состоянии улыбнуться последней в этот день клиентке. Запустив пальцы в массу каштановых кудряшек, он чуть вытягивает их — нежно, задумчиво.