И как-то на удивление быстро разобрался.

Н-да. Один приличный человек на всю станцию и тот заместитель Орлова.

Закончив с делами, Иван вышел пройтись. И почти сразу обнаружил то, что они искали, прежде чем столкнутся лбами с адмиральцами. Небольшой металлический киоск с надписью крупными буквами «Ш А В Е Р М А». Вовремя, называется. Нет бы до той стычки — глядишь, и обошлось бы…

— Почем шаверма? — спросил Иван, разглядывая прилавок с выставленным товаром. А неплохой выбор, надо признать. Десяток видов салата, соленые грибы, тушёные водоросли, маринованный чеснок, даже вареная картошка (правда, по цене как за пулемет).

— Двэ, — продавец показал растопыренные пальцы. Два патрона, значит.

— Давай. Ещё возьму салат из морской капусты, — сказал Иван. — И азу тоже… нет, азу, не надо.

— Могу ещё прэдлажить мясо по-французскы. Будэте?

Да? Иван повернул голову, посмотрел на продавца с интересом.

— Француз хоть свежий был? — спросил с иронией.

— Обижаешь, дарагой! Вах! Свежайший, как поцелуй прэкрасной дэвушки.

— Даже так? И что там?

— Свинына, лук, сыр, майонез — сам дэлал. Пальчыки облыжешь.

Насчет сыра Иван сомневался. Разве что из старых запасов в вакуумной упаковке. Или в консервной банке. Насчет майонеза тоже сомнительно… и всё же.

— Свининка чья? Не с длинным голым хвостом бегала?

— Абыдно, да, гаваришь, — продавец разволновался. — Самый лучший свинынка. С Васы приэхал. Дэлыкатес!

С Василеостровской, что ли? Привет, Борис, — подумал Иван. — Как сам?

Смешно.

— Уговорил, языкастый, — сказал он. — Давай свой «дэликатэс»…

Через полчаса василеостровцы выступили с Адмиралтейской — сытые и с песнями. Вслед за ними пошёл первый отряд адмиральцев.

Война продолжала набирать обороты.

* * *

Гостинка показалась Ивану гораздо приятней Адмиралтейской. Ещё бы. Почти как дома: родной тип станции — «горизонтальный лифт», родной светлый мрамор, родные железные двери по обе стороны платформы — только станция шире и намного длинней, чем Василеостровская. Двери в тоннели открыты. Чего им тут боятся? Разве что… Иван огляделся. Так и есть. У входа мелькнул знакомый солдатский бушлат. И здесь адмиральцы на каждом углу. Они что, размножаются делением?

Василеостровцев уже встречали — деловито, спокойно, без лишней суеты. Здесь, на Гостинке, Иван снова начал чувствовать себя полноправным гражданином Альянса. Пожилой мужик в синей, древней, как Исход евреев из Египта, форме машиниста протянул руку, кивнул.

— Время плохое, — сказал он, — но гости хорошие. Дай бог, если Хозяин Тоннелей будет не против, вернём ваш дизель.

Освещение на станции было традиционным: натриевые лампы за световым карнизом из алюминия, кое-где на шнурах свисали обычные витые, энергосберегающие. В последние годы перед Судным Днём, рассказывал Водяник, на такие полстраны перешло. Электричество здесь, в отличие от Адмиралтейской, экономили. Освещена платформа была не то, чтобы скудно, но без лишнего выпендрежа. На станции царил уютный полумрак. Только дальше, в северном конце платформы, из перехода на Невский лился чистый белый свет — там, Иван помнил, были лампы дневного света под потолком. А под ними по всему длинному переходу — овощные плантации и детские площадки. Дети получали полезное ультрафиолетовое облучение, заодно помогая обеспечить станцию зеленью.

Диггеры вышли на платформу. Гладышев присвистнул. Пашка, задрав голову и открыв рот, пялился на построенный до потолка жилой блок — в четыре этажа. Там кипела жизнь. Женщины развешивали белье — протянуты веревки над платформой, на них сушились рубашки и трусы, простыни и пелёнки. Капала вода. Дети играли и бегали, целая стайка замерла на третьем этаже, разглядывая василеостровцев. Жилой блок занимал примерно треть станции, от ора и детских криков звенело в ушах. Где-то наверху плакал младенец.

Дальше за блоком — рынок, ещё дальше гостевые палатки для приезжих и кафешки. Всё, как у людей. Поехать сюда, что ли, на медовый месяц? Интересно, Тане бы здесь понравилось?

Громко только очень.

— Давайте за мной, — сказал машинист. Повёл их за собой через всю платформу. Когда шли, Иван разглядывал спуски в подземный переход до Невского проспекта. Офигеть, какого размера станция. В футбол играть можно.

Навстречу Ивану с компанией прошли две девушки — одеты по-местному, в цветных косынках (одна в жёлтой, другая в красной), ноги от ушей, стройные.

— Ты смотри, — Сазонов остановился. — Да мы в раю, пацаны!

Девушки заулыбались. Та, что в жёлтой, бросила на Сазонова заинтересованный взгляд. А что, парень видный, красивый. Ивану на мгновение стало жаль, что не на него так смотрят. И тут в красной косынке посмотрела на него, опустила глаза… снова посмотрела. Как обожгла. Ивану сразу стало весело.

А всего-то и нужно мужчине…

Именно.

По слухам, на Гостинке и Невском обитали самые красивые девушки во всем метро.

— Представляешь, — сказал Пашка оживленно. — Тут до Катастрофы на поверхности были торговые центры для самых богатых. И персонал подбирали так, чтобы сердце покупателя радовалось, глядючи. Только настоящих красавиц. А потом все эти красавицы оказались внизу. На станции. Вот повезло кому-то!

— Н-да? — Иван поднял брови.

Пашка смутился.

— Ну, я так слышал. И смотри — не врали же! Есть на что посмотреть.

— Ты смотри-смотри, а рот не разевай сильно, — заметил Сазонов. — Здесь, говорят, за изнасилование самое жестокое наказание во всем метро. Тут такое творилось после Катастрофы, что… сам понимаешь.

— Да я вроде не планировал, — растерялся Пашка.

— Смотри у меня.

* * *

— Помните, учёные говорили: после ядерной войны на земле выживут только крысы и тараканы? Помните? Вот и я помню. Ну и где те тараканы? Ты хоть одного в метро видел, а? И я не видел. Вот я и говорю: как этим учёным вообще верить?

— Ну, с крысами же они не ошиблись… — сказал Кузнецов. Молодой мент неплохо вписался в компанию местной молодежи.

— А я слышал, — вмешался до того молчавший худой парень из невских. — На Фрунзенской крысы исчезли. Совсем.

— Гонишь, нет? Почему исчезли?

Невский усмехнулся.

— В том-то и штука, мужики. Не знает никто. Просто взяли и исчезли. Говорят, их жрет кто-то…

Иван кивнул Кузнецову, тот помедлил и кивнул в ответ. Иван глазами показал: иди сюда. Тот наконец сообразил. Встал и направился к разведчику в обход костра. За его спиной — Иван наблюдал — принесли гитару, всю в наклейках и надписях, передали лысоватому мужичку. Тот провёл пальцем по струнам. Тин-тин-тин — и начал настраивать.