— Сашок знает?

— Нет. Мы ведь не общаемся, как вы и велели. Записку мне незаметно сунул, и все.

— Постарайся ему рассказать. Скажи, будем разбираться, а он пусть решает на месте.

— Хорошо, — сказал Мишка.

— Все. Беги.

И Крокодил Гена повесил трубку.

Мишка первым делом изорвал записку в мелкие клочки и выкинул в урну, а потом отправился искать цветы. Цветочный ларек он нашел очень быстро и, истратив все деньги — как и было велено, — приобрел два роскошных букета. Букет для Анджеловой он понес назад в руках, а букет для Любови Александровны спрятал под куртку — благо, куртка у него была объемная, пухлая и мягкая — мама специально купила на вырост, чтобы не покупать каждый год. Мишка ходил в ней уже два года, и все равно куртка была ему еще великовата.

— Со всем управился? — спросил проводник, когда Мишка залезал в вагон.

— Ага! — весело ответил Мишка. — Во, видите?

И продемонстрировал во всей красе огромный букет для Анджеловой.

Он сразу же завернул в первое купе и вручил этот букет спортсменам и Сашку.

— Нормально справился? — спросил у него Сашок.

— Как видите! — сказал Мишка. — Если надо, полный доклад представлю.

Сашок еле заметно кивнул. Он понял, что мальчик дозвонился и должен кое-что ему передать.

А Мишка на всех парах понесся в седьмое — «мальчишечье» — купе, где ждали его друзья, за время его отсутствия успевшие еще десять раз горячо обсудить все происшедшие события и все догадки, которые возникали. Потом они начали немного волноваться, не опоздает ли Мишка на поезд, и облегченно вздохнули, когда он вернулся.

Мишка скинул куртку, и они увидели роскошный букет. Ребята просто ахнули.

— Что это? — спросила ошарашенная Груня, а у Витьки и Поли и слов не нашлось.

— Держитесь крепче, ребята, а то упадете! — сказал Мишка. — Значит, эти спортсмены, как я вам успел сказать, были в Бразилии. И в Бразилии же в это время находились тетки из последнего купе — во всяком случае, молодая, которую зовут Любовь Александровна, теперь я это знаю! Один из братьев, Андрей, въехал в нее по уши, а второго брата, Сергея, это жутко бесит. Тем более, Андрей настоял на том, чтобы ехать поездом, а не лететь самолетом. И этот букет надо тайно от его брата — и от других пассажиров — передать этой самой Любови Александровне. Если Сергей увидит, что его брат дарит ей букеты, то опять может быть мордобой! Вот!

Его друзья и впрямь чуть не попадали с диванов, на которых сидели, услышав все это. А Мишка наслаждался произведенным эффектом.

— Ну, знаете… — Витька развел руками. — Это уж совсем…

— Выходит, эта чудесная Любовь Александровна и в Бразилии успела побывать? — живо вопросила Груня. — Совсем здорово! Надо порасспрашивать ее об этом! Но прежде всего нужно подумать, как передать букет. А чего сложного? Я это возьму на себя! Пойду — и передам! Ведь она меня знает!

— Валяй, передавай, — великодушно согласился Мишка. — У тебя это лучше получится. Я еще отмочу что-нибудь не то, я в передаче всяких там любовных сувенирчиков ни фига не смыслю.

Его друзья были так потрясены историей с букетом, что ни о чем больше не спрашивали, а Мишка решил не рассказывать пока о записке Сашка и о разговоре с Крокодилом Геной — в конце концов, это может быть одной из тех тайн, о которых даже друзьям рассказывать нельзя. Вот он и не будет — во всяком случае, пока не поговорит с Сашком и не получит его «добро». В том, что Сашок такое «добро» даст, Мишка почти не сомневался — ведь Сашок знает, как его друзья умеют держать язык за зубами и в случае чего могут помочь.

А Груня направилась в девятое купе — пока что без букета.

— Что тебе? — спросила старуха, когда девочка заглянула к ним.

— Такая… неожиданность! — ответила Груня. — Но можно я зайду и дверь закрою?

— Заходи, — и мать, и дочь были несколько удивлены.

— Простите, ведь вас зовут Любовь Александровна? — обратилась Груня к дочери.

— Да, — подтвердила та. — А в чем дело?

— Значит, это для вас. Но…

— Говори, — подбодрила ее Любовь Александровна. — У меня от мамы секретов нет. Кстати, давай уж познакомимся. Мою маму зовут Азалия Мартыновна. А тебя как?

— Агриппина, — ответила девочка. — Но можно просто Груня.

— Хорошо, Груня, — улыбнулась Любовь Александровна. — Так в чем дело?

— В букете, — ответила Груня. — Здесь, в первом купе, едет спортсмен Андрей Нахлестов. Они вместе с братом из Бразилии возвращаются…

— Где мы встречались, да, — кивнула Любовь Александровна. — И он хочет передать мне букет?

— Так ты в Бразилии не только исследования вела в институте иммунологии, но и романы крутила? — оживилась старуха.

— Ну, мама… — в который раз произнесла Любовь Александровна. — Во-первых, никаких романов я не крутила. С Андреем мы познакомились, и я просто «болела» за него, когда он выступал. И, во-вторых, ведь не при девочке…

— Да брось ты! — перебила ее мать, махнув рукой. — На то они и девочки, а не мальчики, чтобы все понимать! Так он хочет букет вручить? Хороший?

— Роскошный! — горячо ответила Груня.

— Так чего ж он сам не заявится? — удивленно спросила Азалия Мартыновна.

— Он хочет передать втихаря, — объяснила Груня. — Чтобы брата не злить. Итак они уже подрались — и оба теперь краше некуда.

Груня умела хитрить, когда надо, вот и построила фразочку таким образом, чтобы можно было понять: братья подрались из-за влюбленности Андрея в Любовь Александровну, а не из-за чего-то другого.

— Его брат и так зол на него из-за того, что Андрей настоял, чтобы ехать в поезде, именно в этом вагоне, а не лететь самолетом, — добавила девочка.

— Ты гляди, все успела разведать! — восхитилась старуха. — Так, значит, шум и грохот, который мы слышали…

— Угу, — кивнула Груня.

— Позор! Из-за моей дочери мужики дерутся! — с видимым негодованием провозгласила Азалия Мартыновна. Но в глазах ее плясали веселые огоньки.

— В общем, Андрей втихую передал букет нам, мне и моим друзьям, — поспешно сказала Груня. — И теперь он в нашем купе. Я могу потихоньку перетащить его в ваше.

— Давай тащи! — великодушно разрешила старуха. Кажется, она забавлялась вовсю.

— Я мигом!

Груня тут же исчезла.

— Порядок! — сообщила она друзьям, жадно ожидавшим результатов. — Давайте завернем букет во что-нибудь, чтоб в глаза не бросался, и я в две секунды перетащу его в их купе.