Наконец, за поворотом дороги открылось Афанасьево, но с той стороны, где за старыми липами прятался господский дом, стояло зарево, и поднимался густой черный дым.

— Скорее, — истошно закричала княжна, — она сразу поняла, что, обнаружив ее исчезновение, преступники уничтожают следы.

Через несколько минут отряд барона, миновав село, влетел на барский двор. Дом пылал, через окна были видны горящие шторы, но девушку интересовала только баня, которая тоже горела. Подлетев к бревенчатому строению, Долли увидела на двери большой засов, закрытый на висячий замок.

— Крестный, отстрели замок! — крикнула она, — там Даша!

Барон прицелился и выстрелил, перебив дужку замка. Княжна спрыгнула с Лиса и бросилась к двери, которая, к счастью, еще не занялась огнем. Она рванула дверь, и клубы едкого дыма вырвались наружу.

— А вот теперь отойди, — в голосе крестного Долли впервые услышала железные ноты, — держи ее, Митька — головой отвечаешь! — крикнул барон рослому кучеру и, накинув на голову полу сюртука, вошел в горящую баню.

Митька вбежал на крыльцо и загородил княжне дорогу.

— Барышня, пожалуйста, постойте — хозяин сейчас выйдет и все вам расскажет, — умоляюще говорил он, стоя в дверях с широко раскинутыми руками.

— Нашел! — голос барона казался глухим и тихим.

Долли уставилась в дымную черноту, но ничего не видела, пока более темное пятно не стало силуэтом крестного с большим продолговатым свертком на руках. Барон сошел с крыльца и положил свою ношу наземь. Княжна увидела только широкий и длинный дубленый тулуп, барон наклонился и опустил его воротник. Даша Морозова, бледная как привидение, с закрытыми глазами лежала у их ног.

— Она жива?.. — тихо спросила девушка. Ужас сдавил ей горло, и она думала, что крестный не услышит ее.

— Пульс есть, но боюсь, она может не выжить — неизвестно, что они с ней делали, — тихо ответил барон. — Вот, что, Дашенька, ты бери Митьку, да везите ее к вам в Ратманово, если кто и выходит девочку, так это Мария Ивановна, дай ей бог здоровья.

Долли кивнула крестному и, велев Митьке взять Дашу, закутанную в тулуп, вскочила в седло. Всадники скакали так быстро, как только успевал Митькин конь. Прошло уже больше часа, когда они, уже в полной темноте, въехали в Ратманово.

Мария Ивановна и княжны выбежали, услышав стук копыт у крыльца.

— Дорогая, разве так можно! Мы уже не знали, что и думать, — запричитала Мария Ивановна и осеклась, увидев промокшую Долли и рослого мужика, несущего на руках завернутую в тулуп Дашу Морозову. — Что с ней? — Опраксина взглянула в лицо девушки и скомандовала:

— Неси ее на второй этаж, я покажу куда.

Она засеменила впереди Митьки, оставив внизу оторопевших княжон.

— Лиза, спасибо тебе, — тихо сказала Долли, положив руку на локоть сестры, — если бы не твое предупреждение, может быть, нас уже не было бы в живых.

Она, пообещав сестрам переодеться и спуститься к ним, побежала вверх по лестнице. Митька уже шел ей навстречу по коридору и кивнул на дверь гостевой спальни. Дверь была приоткрыта и тетушка склонилась над бесчувственной Дашей. Княжна вошла и встала у постели.

— Ну что, тетя, она выживет? — спросила Долли, с надеждой вглядываясь в лицо Опекушиной.

— Мне кажется, что ее только сильно били кнутом или лозой, — нерешительно рассуждала Мария Ивановна, — а сознание она потеряла, наглотавшись дыму. Надеюсь, что скоро Даша придет в себя.

Как будто услышав ее слова, девушка зашевелилась и открыла глаза.

— Слава богу, Дашенька! — кинулась к ней подруга. — Скажи нам, где у тебя болит?

Но Даша ничего не могла сказать. Увидев лицо подруги, она зарыдала. Девушка так сильно плакала, что Долли, обнимавшая ее, переглянулась с тетушкой, и та, поняв, пошла за настойкой валерианы, которую держала в своей спальне.

— Ну, успокойся, милая, все уже позади, — ласково сказала княжна, — сейчас тетя принесет успокаивающие капли, ты их выпьешь, и все опять будет хорошо.

Вернулась Опекушина, и вместе с ней вошел барон Тальзит. Он был измотан, а его лицо было черным от копоти. Александр Николаевич уже отправил гонца в полицию уездного города, оставил своих дворовых сторожить пожарище, а сам приехал узнать о судьбе бедной девушки. Барон теперь даже не нуждался в ее рассказе, чтобы понять, что произошло. Он сам видел двух связанных спина к спине голых женщин, задохнувшихся в дыму горящей бани, и нашел в саду две одинаковые прямоугольные клумбы, засаженные пожухлыми полевыми цветами. Все было ясно. Но самое плохое было то, что человек, совершивший все эти преступления, скрылся, а значит, Долли была в опасности.

Долли сидела у постели подруги и с жалостью смотрела на милое личико Даши Морозовой. Уже прошла неделя с того ужасного вечера, когда они привезли спасенную девушку в Ратманово, но до сих пор Даша не вставала с постели, хотя физических травм, кроме уже подживающих следов избиений у нее не было.

— Девочка находится в шоке, — объяснила тетушка Опекушина, — ее вылечат время, покой и доброта.

Но ни покоя, ни доброты Даша от своих родных не дождалась — только что закрылась дверь за ее старшей сестрой Катрин и отцом. Долли не присутствовала при разговоре Даши с родственниками, но Катрин так кричала, что княжна поневоле слышала ее, проходя по коридору.

— Мой жених из-за тебя отказывается от свадьбы! — визжала старшая дочь учителя, — даже мое приданое не может перевесить того позора, которым ты покрыла семью! Если бы ты стояла рядом со мной в лавке, как делают все порядочные девушки, ничего бы не случилось — а теперь я по твоей милости должна остаться незамужней!

Что говорил Даше отец, княжна не слышала, но сразу после их ухода пришла к подруге, чтобы поддержать ее и утешить. Девушка лежала с закрытыми глазами, а по ее щекам струились слезы.

— Дашенька, не принимай все так близко к сердцу, Катрин всегда была глупой, вот и несет чепуху, — сказала княжна, взяв подругу за руку, — найдет себе другого жениха.

— Не нужно ей искать другого жениха, я уладила дело, — тихо ответила Даша, не открывая глаз.

— Как уладила? — не поняла Долли.

— Я отдала ей свое приданое, за две тысячи рублей серебром жених готов простить тот позор, которым я покрыла семью.

— Как отдала? — изумилась Долли, — но ведь Алекс дал его именно тебе!

— Я же никогда теперь не выйду замуж, — объяснила Даша, открыв глаза, в которых стояли слезы, — никто никогда на мне не женится…

— Милая, все забудется, и ты еще встретишь хорошего человека, — княжна, которая после всего произошедшего с ними начала презирать мужчин, не верила сама себе, но боясь за рассудок подруги, утешала ее, кривя душой.

— Нет, Долли, ты не понимаешь — я теперь опозорена на всю жизнь, но это к лучшему, я сама никогда не позволю мужчине прикоснуться к себе. Ведь я все видела, это так мерзко и ужасно, что я никогда — ты слышишь, никогда — даже близко не подойду к мужчине, — сказав это, девушка зарыдала, закрыв лицо руками.