Полковник долго смеялся над моими доводами и пояснял, что в парижском отеле, из которого телефонировал мне Яцек, уже вчера обнаружили подслушивающую линию, благодаря которой шпионы знали о поручении и тут же приказали своим варшавским агентам раздобыть конверт.

Это ужасно. У меня даже мурашки пошли от одной мысли, что и мои разговоры с Тото или Робертом тоже могут быть кем-то подслушаны. Сразу по возвращении в Варшаву найму какого-нибудь электротехника по телефонам, чтобы раскрутил наш аппарат и проверил, нет ли там какой линии. Это ведь вполне возможно. Яцек, правда, никогда ни с кем по телефону о политических делах не говорит, но ведь шпионы могут полагать иначе.

Насколько же отвратительна эта профессия шпионов. Просто не могу понять, что они себе усмотрели в Польше? Отчего другие страны присылают к нам тех шпионов? Почему для них так интересно все, что у нас происходит? Отчего мы не занимаемся их делами и не посылаем никого, чтобы за ними подглядывать, а они нам покоя не дают? И я бы понимала еще, если бы те шпионы решали свои дела с мужчинами. Поскольку это ведь совершенно не по-джентльменски – впутывать в свои грязные аферы женщин из общества.

Полковник пообещал мне: меня вызовут, чтобы я опознала по многим фотографиям того фальшивого поручика. Этого еще не хватало, терять время на разные глупости.

Я спросила, как же стало понятно, что я отдала тот конверт. Полковник пояснил мне: в моем доме уже проведено следствие. Расспросили тетку Магдалену и слуг. Потом стал допытываться, кто таков тот старый достойный господин, который выдавал себя за посредника по продаже участков.

Тут уже меня охватила ярость. Я с трудом сдерживалась, чтобы не взорваться. Эта глупая тетка снова доставила мне проблемы. Они, похоже, готовы посадить дядю Альбина как пособника шпионов. Неслыханно, что эта баба творит! Командировка Яцека рано или поздно закончится, но после я ему поставлю условие: или он отошлет тетку в поместье, или я с ним расстаюсь. (Естественно, о настоящем расставанье я не думала ни минуты, но надо же будет его напугать.)

Я сказала тем господам, что это был настоящий посредник и что я видела его всего лишь пару раз в жизни. Тогда начали они расспрашивать, не разговаривал ли он со мной о Яцеке и его путешествии. Я уверила, что нет, но, кажется, не слишком-то их убедила и они постараются отыскать дядю Альбина. Чтобы немного уластить их, я пригласила полковника с адъютантом на обед, однако они сослались на дела и уехали.

Я долго не могла прийти в себя, а вечером пришла депеша из Варшавы – от Яцека.

Оказывается, в связи с тем глупым конвертом его отозвали и он прибыл аэропланом на несколько часов, но нынче же вечером должен улетать назад в Париж. Как видно, он был настолько поглощен делами шпионов, что даже забыл в депеше спросить о здоровье отца. Я видела, какую досаду это доставило папе.

Я была в ужасном положении, поскольку о выезде из Холдова не могло быть и речи, а тем временем у Яцека наверняка найдется достаточно свободного времени, чтобы встретиться со своей выдрой. Один Господь знает, что тут было можно предпринять.

Сразу после получения депеши я послала за ним машину и написала: состояние отца ужасно и Яцек просто обязан прибыть хотя бы на полчаса. Но к вечеру шофер вернулся ни с чем, а вернее, с письмом от Яцека, где тот писал, что никак не может вырваться из Варшавы.

Все те истории сильно вывели меня из равновесия, поэтому на ночь пришлось принять бром, хотя я знаю, как ужасно он вредит моей коже. К тому же под правым ухом у меня вылез прыщик. А эта раззява Валерия разлила лак для ногтей, и мои руки теперь выглядят ужасно. Я еще никогда не переживала настолько плохой полосы. Все против меня словно сговорились.

К счастью, сегодня утром приехала Данка и я сразу же смогла вернуться в Варшаву. С теткой я поздоровалась более чем красноречиво. Напряженная улыбка и холодно протянутая рука. Чтобы еще сильнее подчеркнуть, что я тут хозяйка, приказала открыть все окна в столовой, в зале, в буфете. Это совершенно лишило возможности ту ягу крутиться по дому. Другой вопрос, что сделалось ужасно холодно. Хорошо, что мне сразу же пришлось уйти, чтобы увидеться с дядей.

Как я и предвидела, дома его не оказалось. Не имея другого выбора, я села у окошка в отвратительной крохотной молочной лавке напротив его жилища и ждала, попивая чай. Кроме меня и гремящей за прилавком владелицы был здесь лишь какой-то невероятно скучный господинчик неинтересного вида. Я бы и вообще не обратила на него внимания, если бы то, как он ест и как ведет себя, чрезвычайно не раздражало меня. Сперва он проглотил огромную тарелку яичницы, а потом отвратительно ковырял в зубах, другой рукой прикрывая рот. При этом неотрывно таращился в окно с таким лицом, словно вот-вот готовился расплакаться. Не понимаю, зачем такие люди живут на свете.

Я увидела дядю уже в начале четвертого. Он приехал на такси и скрылся в воротах. Сразу же оплатив счет, я вышла. Дядю догнала, когда он отворял дверь.

Как всегда, поприветствовал он меня комплиментами. Был в прекрасном настроении, и уже одно это успокоило меня.

– Есть ли у дядюшки что-то новое? – спросила я, преисполненная надежд.

Он поправил монокль и подмигнул мне.

– А если у доброго дядюшки есть куда как много новостей, что он за это получит?

– Обниму дядюшку, особенно в том случае, коль новости будут настолько же хороши, как и он сам.

– Прекрасно, однако гонорар – вперед.

Сказав это, он обнял меня и поцеловал в губы. Хотя было это совершенно неожиданно, не могу сказать, что оказалось неприятным. Все же эти старые господа имеют свой класс в обращении с дамами и могут позволить себе даже весьма смелые жесты, чтобы выглядело это довольно естественно и привлекательно.

– Знаешь ли, откуда я возвращаюсь? – спросил он, придвигая мне кресло.

– Откуда же мне знать.

– А был я на прекрасной, чудеснейшей прогулке с одной очаровательной дамой. Редко кто из девиц имеет столько привлекательности. К тому же – ум! Изрядный, нисколько не преувеличу, когда скажу, что изрядный. Естественно, как для англичанки. Ибо должен с печалью признать: предыдущий опыт не позволял мне составить слишком уж хорошее мнение об уме англичанок.

Мое сердце застучало сильнее.

– Дядя, – прошептала я, – вы с ней познакомились?

Он скорчил удивленное лицо:

– С дамой, с которой я прогулялся?.. Ну конечно, малышка. Или ты полагаешь, я ищу общества дамы, что относится к категории женщин, которые прогуливаются с незнакомыми господами?

– Дядя, не мучайте меня, – простонала я жалобно. – Та дама – она?

– Не знаю, кого ты имеешь в виду, но не намереваюсь делать из этого никакой тайны. Та англичанка носит звучное имя Элизабет и пользуется фамилией Норманн.

– Ах, боже мой! И как же вы свели с ней знакомство? Какая она? Что говорила? Не вспоминала ли о Яцеке?

– Погоди, малышка, – усмехнулся он. – Сперва установим хронологию и иерархию твоих вопросов. Прежде всего, мы с ней еще (и надеюсь, тут самое место утешительному «еще»), мы с ней еще на стадии предельно официальной. Как вам нравится Варшава?.. Много ли вы путешествуете?.. И всякое такое. Потому воспоминания о Яцеке – дело явно преждевременное. Хотя к этому была прекрасная и совершенно неожиданная оказия. Ты знаешь, что Яцек в Варшаве?