В Холдове чудесно. Пробуду тут до конца июля, а на весь август отправлюсь в Спа или в Остенде.

Жизнь прекрасна.

На этом дневник пани Реновицкой заканчивается. В руки польского читателя я предпочел бы отдать его как «крестный отец» данного произведения, добавив несколько замечаний общего характера.

Я бы оказался воистину в неловком положении, если бы мне довелось отвечать, считаю ли это произведение симптоматичным относительно психологии и поведения молодой варшавской дамы нашего времени. Оттого, не преуменьшая бесспорных преимуществ пани Ганки, ее разумности, характера, морали, интеллекта, я, скорее, склонен полагать, что другие дамы из этой среды во всех отношениях превосходят ее. Я знаю о том от них самих. Они уверяли меня в этом, а я бы не посмел им не поверить. Во время публикации «Дневника» в журнале я получил множество писем, предупреждавших меня относительно личности автора как дамы, которой не следовало бы доверять. Некоторые из тех писем даже содержали отвратительные обвинения пани Реновицкой в грехах, коих она не совершала. Подвергалось сомнению ее благородство и бескорыстность по отношению к некоторым господам, упомянутым на страницах ее дневника. Естественно, такого рода предположения мне приходится принимать во внимание. Но я должен отметить, что автор, вознамерившись записать свои воспоминания и отдать их в печать, сама решилась открыться дурным или добрым словам в свой адрес.

Я ей не адвокат и не прокурор. А потому прошу читателей принять это произведение таким, каким оно есть, и выносить суждение о нем на основе собственного, ничем не замутненного мнения.

Т. Д.-М.