или же матери того же сказать нельзя. Так что думаю, ты понимаешь, в кого я пошел.

Слова Раньери прозвучали как обычно. Уверенно. Высокомерно. И все же…

Анника не знала, как осмелилась, но она протянула руку, положила ему на ногу и ощутила жар его тела. Каким-то образом ему удалось заставить ее хотеть сделать нечто большее, например, наклониться пониже и исследовать его. Возможно, даже своим ртом, хотя это наверняка не самое безопасное развлечение…

«Сосредоточься!» — приказала себе Анника.

— Не волнуйся, — сказала она хриплым голосом. — Все пройдет как по маслу. Я с удовольствием бы опозорила тебя перед всем Нью-Йорком, но никак не стала бы дискредитировать перед твоими родителями.

Солнце уже взошло, и теперь она сполна могла разглядеть слегка застывшее выражение на его лице. Он мельком взглянул на нее, а затем посмотрел туда, где лежала ее рука.

Анника, словно ошпаренная, попыталась отдернуть свою руку. Но он довольно быстро и легко остановил ее, положил свою поверх. Она тут же уговорила себя не мучиться вопросами и не искать тайный смысл. Просто решила наслаждаться теплом его бедра, а также прикосновением его руки. Сказать, сколько времени они ехали так, сложно. Она потерялась в движении машин и итальянской местности, которая окружала их. Факт заключался в том, что она прикасалась к Раньери. В конце концов, он выбрал дорогу, которая вела к очаровательной долине. Здесь протекала река, а немного центральное располагалось озеро. И самое главное — везде были виноградники, которые окрасились в золотой цвет из-за приближающейся осени, высокие кипарисы стояли словно часовые, а среди ковров из полевых цветов возвышался старый дом.

Он был построен из камня, увенчан красной крышей и украшен очаровательными ставнями.

И это был не тот замок или крепость, которые они видели по пути. Этот дом красивее, словно кто-то взял старые камни и построил из них нечто прекрасное. Тем не менее, когда они подъехали ближе, все еще чувствовалось нечто похожее на Средневековье, и Раньери, наконец, остановился во внутреннем дворике, вымощенном галькой.

— Это дом моей бабушки, — сказал он с хрипотцой и повернулся к ней, все еще не выпуская ее руку. — Она оставила его мне после своей смерти.

— Красивый, — прошептала Анника.

Он не просто красив, дом был сказочным. И как же жаль, что их сказка не может стать реальностью. Аннике захотелось… Нет! Нужно вовремя остановиться. Небезопасно теряться во всех этих желаниях, ведь у них всего лишь один год вместе. Один год.

— Я приезжал сюда много раз, — признался Раньери в своей грубой манере, словно не знал, как сказать иначе. Как будто эти слова вырвали из него силой. — Мне сложно постоянно находиться в городе, понимаешь? Но мне важно, чтобы ты понимала, Анника, что я никогда не привозил сюда других женщин. Никогда. Ты первая… и единственная.

В этот момент она могла ощутить трепещущее биение внутри себя. Ее пульс. Ее сердце. Ее непреодолимое желание. Вся она потерялась среди волнения, и ей было плевать, насколько это опасная затея.

Девушке не составило особого труда догадаться, что это означает. Это был своего рода свадебный подарок ей. Не в его силах стереть из памяти требования ее отца, которые привели их сюда. Он не мог дать ей ничего, кроме самого себя, но он мог привезти ее в этот родной ему дом. Раньери привез ее сюда, в эту долину, которая много для него значила. В этот старый и любимый дом, окруженный цветущими полями и колоннами кипарисов.

Анника видела, что такая откровенность делает его уязвимым, хотя это не лучшее слово для того, чтобы охарактеризовать Раньери. Для таких людей, как он, уязвимость могла расцениваться как оскорбление. Даже сейчас, когда он привез ее сюда намеренно.

Тем не менее, она увидела, каким он может быть. Она чувствовала тепло его тела. Видела его взгляд. Анника была уверена, что войдет в двери этого волшебного дома, отдаст себя этому мужчине и изменится навсегда.

В этот момент, глядя в его глаза золотого цвета в свете солнца, девушка осознала, что заключила выгодную сделку.

— Раньери, — прошептала она. — Я хочу тебя.

Когда он рассмеялся, звук был таким волнующим и обволакивающим.

Если ей и показалось, что всего мгновение назад Раньери был уязвим, то сейчас это ощущение испарилось. Он выскочил из машины, после чего открыл ее дверцу и помог Аннике выбраться. В его хватке чувствовался самоконтроль. Он всегда контролировал свои эмоции.

Она не успела поставить ноги на землю после этой долгой поездки, как он вновь подхватил ее на руки, а затем пошел вперед и перенес ее через порог дома. Она вцепилась в его плечи, не понимая, как же ей удается сосредоточиться на деталях дома, когда он так быстро перемещался.

Раньери понес девушку вверх по лестнице и направился по другому коридору, но все, что она разглядела, так это абсолютная чувственность в выражении его лица. Непонятное ощущение трансформировалось в яркое тепло внутри ее, раскручивалось по спирали, пока боль внизу живота не стала еще сильнее. И вдруг она оказалась на матрасе и от неожиданности расхохоталась.

Раньери опустился на нее, и для смеха не осталось больше места. Жар стал просто обжигающим.

«Наконец-то!» — подумала про себя Анника.

Он с легкостью разобрался с мягкой кашемировой одеждой, но она не шла ни в какое сравнение с его нежными прикосновениями и с ловкостью его пальцев. Раньери прильнул к ее губам, а затем к шее. Он проследил руками по изгибам ее тела, останавливаясь, когда ему хотелось заострить на чем-то особое внимание, а также попробовать ее на вкус. Но прежде чем он смог обратить свое полное внимание на место, которое уже жаждало его, Анника отодвинула Раньери. Она заставила его сесть, а затем, хоть и неумело, принялась стягивать с Раньери одежду, пока он не рассмеялся, не оттолкнул ее и не взялся за дело самостоятельно.

Анника стояла на коленях, наслаждаясь видом, когда он наконец показался девушке во всей красе.

На каком-то уровне она ожидала, что тело Раньери будет просто совершенно. Темные волосы покрывали его великолепную грудь и живот. Да, ожидания были определенные, но до этого момента она не до конца осознавала, насколько он прекрасен. Или то, как одним лишь взглядом он мог заставить ее трепетать от возбуждения. Особенно когда ее взгляд упал на его мужское достоинство. В какой-то момент ей даже показалось, что она захмелела, и, когда она вновь подняла свой взгляд, улыбка Раньери больше напоминала оскал волка.

— Я сам хотел разобраться с одеждой, — сказал