Заметив по наездам в Чикаго тенденцию к популярности винодельческих предприятий с продукцией высокого качества, Йен понял, что Сент-Луис созрел для его собственной торговой версии. Выбрав подходящий момент, он уговорил отца отдать ему «Импортные вина», где провел полную реконструкцию и обновил ассортимент.

Теперь его деловая империя включала три магазина, обслуживаемых семью десятками сотрудников. Он значительно продвинулся на пути к успеху. Даже позволил себе посмотреть списки продаваемой недвижимости в Канзас-Сити.

Оставалась лишь одна проблема: пришлось выстроить два новых магазина. Стоимость строительства превысила сметы, а дохода пока что не было. Будет наверняка — но год выдался трудный…

В этот поздний сезон по реке одиноко скользил прогулочный катер. Усиленный микрофоном голос гида предложил дюжине скопившихся на палубе пассажиров повернуть головы и взглянуть на один из возвышавшихся на набережной небоскребов. Йен тоже повертел головой, не зная, на какую именно высотку смотреть. Он ездил на такую экскурсию с Кэссиди, в ее первый год учебы в Гленлейке, и ему очень понравилось, хотя он забыл почти все, что узнал тогда. У него стал подмерзать кончик носа, но он все-таки решил пройтись до следующего моста, а уж оттуда повернуть назад.

Положение дел не было безысходным. Коупленды всегда находили выход. Однако Йен беспокоился. Ему не хотелось просить денег у отца: запасы старика давно не пополнялись, не говоря уже о том, что он и так уже вложил изрядную сумму в третий магазин. Вот почему, проглотив гордость, Йен стрельнул краткосрочный кредит в триста пятьдесят тысяч долларов у отца Энди, Саймона. Ничего не сказав жене, поскольку она изначально не одобряла эту идею.

Сама Энди недавно сделала собственные инвестиции в «Блуминг букс», свою издательскую компанию, переехав в новый офис с розничным магазином, расположившийся там же, в Клейтоне, поблизости от его винного магазина. Часть этих денег составляла ссуда, выдаваемая малому бизнесу, однако львиную долю выдал Саймон, и гордость не позволяла ей просить еще.

— Йен, поищи заем где-нибудь в другом месте. Мы и так уже много одалживались у него. Мне не хочется, чтобы он так активно вошел в нашу жизнь. У всего должен быть предел.

Отношения Энди с отцом всегда оставались для Йена чем-то вроде загадки. История осложнилась после смерти ее матери от рака: Энди тогда заканчивала начальную школу, а потом отец принял решение отправить ее в Гленлейк. Они могли неделями не общаться друг с другом, и Энди отзывалась о Саймоне с пренебрежением, что казалось бессердечным и немыслимым даже в семье Йена, где отношения, по общему признанию, не отличались теплотой и сердечностью.

Но при личных встречах девушка общалась с отцом прекрасно. Даже с любовью — по крайней мере, когда отсутствовала ее мачеха, Лорейн. Их собственные дети давно привыкли к тому, что сводные тетушки, Сэйдж и Саванна, больше похожи на старших сестер, и все научились вежливо игнорировать вялую банальность высказываний Лорейн. Все, за исключением Энди, — ей каждый вздох мачехи, должно быть, казался предательством.

Йен обычно списывал отсутствие взаимопонимания на недостаток опыта общения в большой семье. Его родители не проявляли особой привязанности друг к другу, однако всегда жили и держались вместе.

Все прочие отличия — начиная с того, как Саймон хвастался своими крупными сделками, и кончая семейными разборками в присутствии всей родни — Йен приписывал калифорнийскому стилю жизни.

Он повернул назад, навстречу ветру. Выбросил в урну стакан с недопитым кофе и засунул руки в карманы.

Нравился ли ему Саймон? Он находил его интересным, возможно, даже обворожительным и достойным восхищения. В некоторых отношениях тесть соответствовал всем стереотипам голливудского режиссера и дельца, даже если исполняемая роль не особо позволяла ему пройтись по красной дорожке.

Поработав в молодости водителем, плотником и помощником администратора по натурным съемкам на малых киностудиях, он вернулся к учебе и, получив диплом бухгалтера, начал заниматься бухгалтерией кинопроцесса, а в итоге стал исполнительным продюсером, подвизавшись на съемках малобюджетных боевиков с актерами, чья слава осталась в прошлом. Правда, среди десятков его творений оказался только один номинированный на «Оскар» фильм, и единственный нашумевший фильм, благодаря которому он получил кредит производителя и долю в прибылях. Но именно всё это обеспечило мистеру Блуму стабильную и высокоприбыльную карьеру.

Поездки в Лос-Анджелес Йен воспринимал как визиты на съемочную площадку голливудской жизни: поздние завтраки, белковые омлеты, восемнадцатидолларовые смузи с маслом семян чиа и ягодами асаи (подобные изыски, разумеется, никогда не украшали меню Коуплендов); и бесконечное множество упоминаний вскользь имен знаменитостей. Несмотря на общественную репутацию безжалостного дельца, Саймон, казалось, искренне любил детей. Он обожал Кэссиди, Уитни и Оуэна, усложняя для Йена понимание проблем Энди с отцом.

С другой стороны, старые и малые всегда легче находят взаимопонимание.

Йен отчаянно нуждался в очередном кредите, поэтому Саймон оставался единственным выходом. Он решил встретиться с ним лично, сообщив Энди, что летит в Лос-Анджелес на встречу с поставщиком, хотя в принципе мог бы решить дела по почте.

С приближением вылета Йен все больше нервничал. Его родной отец сделал бы из такой просьбы целую трагедию, с назиданиями в кабинете, молчаливым и тщательным выписыванием бумажного чека и последующим распиванием виски под строгие наставления о необходимости бережливости и экономии…

Если бы у отца еще оставались большие деньги. Но состояние Коуплендов в чертовски неудачное время изъяли из железных дорог и вложили в недвижимость. Разумеется, благодаря запасу акций, дающих высокие дивиденды, семья еще могла обеспечивать себе комфортную жизнь и оплачивать взносы в различные элитные клубы, однако времена шести- и семизначных пожертвований и инвестиций закончились.

Саймон вел себя более непринужденно. Когда Йен — с екнувшим сердцем — назвал желаемую сумму, тот, усмехнувшись, изрек:

— Всего-то? — намекая тем самым, что между «своими людьми» достаточно и обмена электронными письмами и переводами.

Перед отъездом обратно в аэропорт Саймон угостил зятя ланчем, заказав поистине громадные сэндвичи с копченой говядиной («только раз в неделю, иначе доктор удвоит мое время на беговой дорожке»), и в целом сделка могла бы оказаться вполне дружеской, если б не одно замечание.

Промокнув губы салфеткой, Саймон небрежно задал тот самый больной вопрос:

— Полагаю, Энди с этим согласна?

Йен ответил тщательно отрепетированными словами:

— Я был бы признателен, если б это осталось между нами.

Тесть кивнул с задумчивым видом и, бросив салфетку на тарелку, добавил еще одно условие к соглашению: «просто для доказательства того, что оба мы серьезные дельцы». Если Йен не вернет долг в течение года, то Саймон получит двадцать процентов акций корпорации «Виноград и ячмень», закрепив свою роль в будущем супругов Коупленд. Время решало всё, а Саймон был прозорливым переговорщиком: кто же станет отказываться от сделки, дав согласие?