своему хозяину, префекту Катилию Северу, тот некоторое время знакомился с записью, затем выставил указательный палец в сторону пострадавшего:

– Другие участники происшествия изложили иную версию. Это ты и твои сообщники напали на беззащитных прохожих.

– Но они мешали нам пройти!

– Чем же могли помешать трое мирных путников ораве горластых, разбойного вида молодцов? К тому же одним из путников был невзрачного вида старик. Ты ничего не сказал, чем в это время занимался старик?

– Старик в стычке не участвовал.

– Но ты подтверждаешь, что старик там был?

– Вроде был, но успел спрятаться в подворотне. Какое мне дело до старика, если мой хозяин попросил этих… мирных путников уступить дорогу.

– И ты, конечно, попросил?

– А как же!!

– А вот другие свидетели утверждают, что ты первым набросился на мальчишку и даже попытался ударить его. Что я говорю – ты ударил его!

– Я же говорю, мы умеем не только услужить своему хозяину, но и защитить его, особенно если этот негодяй плеснул огнем в лошадиную морду.

– То есть?..

– Впереди нашей процессии шел мальчишка-факелоносец. Он попытался им отбиться и случайно задел факелом лошадь. Та встала на дыбы… Хозяин рассвирепел… Что было дальше, я плохо помню.

– Ты же сам сказал, дальше был ужас. Но ваши страхи меньше всего беспокоят меня. Меня интересует старик и эти странные, похожие на тени существа.

– Чего не помню, того не помню. Вроде бы метнулись в подворотню…

– Покажешь нам ее…

Подворотню и ближайшие дома и дворы осмотрели, однако никаких следов не нашли.

* * *

Катилий Север в частном порядке ознакомил Аттиана с показаниями сопровождавших Горгилия рабов. Тот ногтем подчеркнул места, где упоминался неизвестный старик, который являлся то ли свидетелем, то ли участником драки.

– Это Сацердата, Катилий. Объяви его в розыск. Если отыщешь убежище, никаких мер не предпринимай. Сразу сообщи мне.

Когда Публий Ацилий Аттиан покинул дом Катилия, новый городской префект вновь вернулся к прежней мысли: чего добивается Публий, пытаясь отыскать какого-то мерзкого старикашку? Какую роль он хочет отвести этому сморчку в будущем раскладе политических сил? Далее – уже не в первый раз, но теперь с назойливой тревогой возник вопрос: а какую роль в этой запутанной истории несносный Аттиан отводит ему, Катилию Северу?

Стоит ли игра свеч?

В общем-то, он всегда уживался с «добряком». С ним трудно было не ужиться, а вот как оно будет с его ниспровергателями?..

Особенно с Аттианом.

Что произойдет, если в эти сумасбродные мысли и полулегальные поступки вмешается какой-нибудь вояка из провинции? Скажем, претор Присциан, племянник Аттиана, командующий воинской силой в Ближней Испании. Всем известна его неуемная гордыня и неумеренная жадность. Этот, пока еще только на словах, метит в императоры. Опыт быстротекущей жизни учит – без вояки, имеющего под рукой несколько легионов, в таком деле не обойтись? А вот без какого-то городского префектишки можно. Так уже бывало, и не раз. Тогда зачем ему, третьему человеку в городе, рисковать головой?

Чего ради?..

В начале манила мыслишка: если Антонин не справится и его отодвинут в сторону, он, Катилий Север, как воспитатель Марка Аврелия естественным образом станет регентом при малолетнем цезаре, на права которого никто из оппозиционеров не покушался.

Мысль была скользкая, но отделаться от нее не удавалось. Действительно, при таком исходе интриги он имел все шансы стать очередным принцепсом, однако чем дальше, тем отчетливее досаждали сомнения, согласится ли Аттиан на такой расклад. А другие сообщники? Возможно, его роль в том, чтобы сделать для них грязную работу?..

Стоит ли овчинка выделки?..

В конце концов, из-за чего разгорелись страсти?

Кое-кому из сильных в Риме показалось, что Тит не тот правитель, который способен справиться с угрозами, обступившими Рим со всех сторон после смерти властного Адриана. В Северной Британии зашевелились варвары и местами даже прорвали прежний – Адрианов – вал. Недобрые известия чередой идут из Армении, где парфянский царь Вологез II уже несколько раз пытался нарушить условия договора 62 года, расчертившего границу между Римом и Парфией. Даже Траян после неудачной экспедиции на Восток вынужден был принять на себя обязательства, вытекающие из того старого договора, в одной из статей которого ясно говорилось, что Армения и ее цари являются «друзьями и союзниками римского народа».

Вот какое предположение подспудно и неотвязно мучило Катилия: а если «добряк» справится?!

Сейчас, после странного разговора с Атианом, его вдруг осенило, какую цель преследовал Адриан, назначая семнадцатилетнего юнца Марка Аврелия и малолетку Луция Вера соправителями Тита?

Ответ прорезался сразу и наотмашь!

В свои преемники Адриан наметил именно Марка Аврелия, а ему в преемники девятилетнего Луция, но поскольку оба еще слишком молоды, прежний принцепс приставил к ним «добряка» Антонина. Как ни крути, это было мудрое, взвешенное решение.

Другими словами, для Рима Адриан сделал все, что мог.

Кому, как не ему, воспитателю Марка, было известно, что парень отличается редким набором неотъемлемых достоинств и, безусловно, достоин стать правителем римского народа. Во-первых, не глуп, во-вторых, обладает скромной отвагой и непоколебимой решительностью. В-третьих, достаточно предусмотрителен, чтобы не вляпаться в какое-нибудь безнадежное предприятие. Эти качества очень немаловажны для будущего соправителя. В-четвертых, самое главное – Марк любит и уважает его, Катилия. Префекту было трудно отделаться от мысли, что, следуя за Аттином, вряд ли можно утверждать, что он отвечает своему воспитаннику тем же, тем более что, вступая в ряды заговорщиков, он собственными руками губит свое будущее, так как неизвестно, как мятежники поступят с Марком, когда придут к власти.

Достойно ли… Ладно, с достоинством можно подождать. Разумно ли при таком раскладе ставить на кон свое спокойствие, почетную старость, а то и жизнь, ради таких, как Аттиан или Гомул?

…Вспомнился скандал, который случился после смерти Траяна. Его вдова Плотина во всеуслышание заявила, что перед смертью император якобы провозгласил Адриана своим наследником. Эти слова подтвердил и такой авторитетный военачальник, как Ларций Корнелий Лонг. Однако сомнения оставались, тем более что через три дня после кончины Траяна исчез его спальник Зосима, который в ту ночь находился рядом с императором. Катилий не сомневался – убрал его не кто иной, как Аттиан, в ту пору являвшийся префектом города.

Затем по приказу Аттиана были убиты несколько видных полководцев Траяна, ставших соперниками и откровенными недругами нового принцепса.

Новая власть представила эти расправы как якобы неправильно понятое распоряжение нового императора. Мол, префект города проявил неуместную прыть, допустил неоправданную жестокость, хотя многим в Риме было ясно, что Аттиан действовал по наущению Адриана и вдовы Траяна Плотины.