Леха обиженно мотнул головой.

– А раз так, не корчи обиженный рожи и помогай!

И рванулся к полосе препятствий.

– Всем смотреть и запоминать!

И змей скользнул в лабиринт. Вправо, влево, вправо, влево. Упал на живот, вжался в землю, словно слился с ней… Кувырок, еще один, откат в сторону. Нож выпорхнул из руки, воткнулся в пустую глазницу одетого на кол шлема. Как по земле, пробежал по отвесной стене штурмовой башни и он уже в окне. Вскинулся во весь рост, подпрыгнул, повис в окне второго этажа, подъем переворотом, снова прыжок и из окна третьего этажа прыжком на канат. Канат зашипел в ладонях. Бревно… Добрый мужик такое бревно ладонями обхватит, а Стас по нему, как по широкой дороге бегом и на вкопанные торчком пеньки. С пенька на пенек, с пенька на пенек. И снова кувырок – один, второй, третий. Два ножа в глазницы еще одного шишака. Рукоход… нырок, кувырок…

Выпрямился во весь рост, отряхнул брюки и окинул строгим взглядом строй.

– Вот примерно это я должен увидеть от вас через две недели. Зачем, объяснять не буду. И так все понятно. А чтобы еще понятней было – налево! Из кремника шагом марш! Войтик, бегом за кошкой…

Остановил воев перед стеной кремника недалеко от ворот. Войтик подал ему кованую кошку с привязанной к ней прочной веревкой. Стас осмотрел узел и, видимо, оставшись доволен, не спеша, раскрутил ее и закинул на стену. Зубья кошки лязгнули о камень стены. Дернул несколько раз, проверяя надежность, отошел на несколько шагов, разбежался, подпрыгнул, схватился двумя руками за веревку и побежал по стене наверх, едва касаясь ее носками кроссовок. Подтянулся, вскинул послушное гибкое тело на стену и встал во весь рост, помахивая рукой. И прежде, чем воины успели опомниться, он снова повис на канате. Уперся ногами в стену, выпрямился и бегом, вниз лицом, спустился обратно.

Воевода, снедаемый любопытством, наблюдал за всем происходящим со стены. Забыв о начальственном чине, рылся в дремучей бороде и шлепал губами, что-то соображая, и потопал вниз к Стасу.

Толян сказал первое, что было доступно его пониманию.

– Вообще реально!

Войтик изумленно крякнул и развел руками.

– И как я затянусь туда? А если затянусь, так обратно мордой вниз опять же. А, Груздень?

Груздень с ответом не торопился. Что-то обдумав про себя, рассудительно заметил:

– Он так один мог всю стражу вырезать, а потом, не поспешая, и всех, кто в кремнике.

Стас, тем временем, оглядел ошеломленные лица и, улыбаясь, спросил:

– Кто может повторить?

Желающих, как он и ожидал, не нашлось.

– Ну, что же. Начнем с азов, то есть – сначала.

И повел всех к перекладине.

– Толян, десяток оставляю тебе на растерзание. Делай с ними что хочешь, но чтобы каждый мог подтянуться не меньше двадцати раз. Подъем переворотом, само собой разумеется, ну, и все, что вспомнишь из школьной программы. Про «упал и отжался» не забудь.

Широкое лицо Толяна осветила счастливая улыбка.

– Ты радоваться не спеши. Показать-то сам сумеешь?

Толян обиженно сверкнул глазами и вместо ответа пружинистым спортивным шагом подошел к перекладине.

Стас не стал смотреть на предъявленные доказательства спортивной подготовки братка, а повернулся к Лехе.

– Тебе досталась полоса. Каждый день после прогулки до обеда и до той поры… Ну и, наконец, друг мой Груздень. За тобой стена… Не старайся повторить в точности все то, что я показал. Побьетесь. А мне покойники без надобности. К тому же, Войтик вызывает симпатию. Менять команды ежедневно. После обеда бой на мечах и рукопашная. Разойдись! – закончил он и повернулся к воеводе.

– Ты чем так озабочен, Серд?

Серд снова зашлепал губами, ловя за хвост уплывающую мысль.

Стас понимающе кивнул головой.

– Думаешь, не тому учу твоих ребят, воевода? Может, ты и прав. Не всякая мамаша после этого захочет поздороваться со мной на улице. А уж о том, чтобы подать ковш воды, так и речи быть не может. Прав ты, слов нет. Не на богатырский поединок готовлю. Где уж мне…

– Диковинно речешь. А творишь – и того диковинней. И стрелы мечешь не по-нашему. И мечом рубишь не так. А все выходит так, что удача на твоей стороне оказывается. И с улыбкой все, а вроде зверовато.

– Что поделаешь, брат воевода. Там, откуда мы пришли, другие войны… и другой счет. Да не ломай ты голову, Серд. Пойдем лучше, твои закрома посмотрим. Не по душе мне одежка на ребятах. Может, полегче что найдем. Того и гляди, заблудятся в кольчугах, – ответил он, краем глаза следя за происходящим на полосе препятствий. – Леха, вели скинуть к чертовой матери это железо. Пусть налегке побегают, попривыкнут к препятствиям. Ну-ка, встань к стенке и сложи ладони ковшом.

Оставил изумленного неожиданной добротой воеводу, разбежался и как по лестнице взлетел по подставленным Лехиным ладоням и плечам на окно штурмовой башни.

– Так они же сапожищами своими друг друга искалечат. У них подковы приколочены, как у битюгов, – несмело возразил Леха. – Уж я-то точно в сторонке лучше постою.

Но Стас уже не слушал его и снова подошел к воеводе.

– И вот еще что, Серд. Я тут видел кузницу, а кузнец, часом, в твоем хозяйстве не водится?

– Отыщется и кузнец, – воевода был окончательно сбит с толку.

– Вот и славно. С завтрашнего дня отдай его мне. Одежонку новую справим бойцам, – решительно сказал Стас, увлекая воеводу по направлению к избе, в которой, как он знал, были свалены привезенные трофеи.

Воевода нехотя поплелся за ним, заранее полагая, что замышляется очередное коварное, а может даже и подлое надругательство над славным воинским духом вверенного ему гарнизона.

В полутемной избе, свет в которую пробивался в крохотное волоковое оконце, Стас долго рылся в беспорядочно наваленной воинской сбруе, отдавая предпочтение тем панцирям, которые они содрали с убитых орков. Не раз он ловил на себе полный осуждения взгляд воеводы, но всякий раз оставлял его без всякого внимания, переходя от панциря к панцирю и, наконец, удовлетворенно качнул головой.

– Вот эти забираю, – сказал он и ткнул пальцем в сторону отобранного им железа. – И мечи тоже!

Воевода хотел возразить, но что-то во взгляде Стаса остановило его, и он обреченно махнул рукой, пожалев, что поддался на уговоры и не отправил незваных гостей в Соколень.

Стас понял его и, полуобняв за просторные плечи, успокоил.

– Не боись, воевода. Все путем будет, – и, словно вспомнив, мимоходом добавил: – Кстати, ножи из твоей кладовой я тоже все заберу. Все, какие есть. Что им место зря занимать и ржаветь без дела?

Серд хотел обидеться. Оружие хранилось образцово. Вычищено, смазано и развешено, как посуда у доброй хозяйки.