— Тебе понадобятся тапочки, — подсказал он с улыбкой.

Держа Захира за руку, Джина дотянулась до украшенных блестками шлепанцев и надела их.

Они спустились в сад и побрели по дорожкам при изменчивом свете месяца. Густые ароматы цветущих апельсиновых деревьев и жасмина, казалось, пропитали Джину насквозь. Пройдя под высокими арками, украшенными мозаикой, они оказались в незнакомом месте.

Перед ней распростерся заключенный в ограду личный сад Захира. Здесь ярко пылал костер, рассыпая искры, словно в кузнице. Позади костра высился внушительный бедуинский шатер.

Джина искоса взглянула на Захира. Он все еще крепко держал ее за руку.

— Здесь кто-то спит?

Захир сверкнул в полутьме ослепительно-белыми зубами:

— Да. Я.

Джина первой вошла в шатер. Она ахнула при виде удивительной атмосферы уюта, созданной сотканными вручную стенами и потолком, ворохом атласных и шелковых подушек, разбросанных повсюду, и красочными, покрытыми замысловатым узором коврами, покрывающими пол. Не считая костра снаружи, одна марокканская лампа с огоньком, трепещущим внутри, освещала это великолепие.

Джина устроилась на полу, подложив под спину роскошно вышитую подушку.

— Здесь так красиво… — Она говорила почтительным шепотом, словно оказалась в церкви посреди ночи. — Волшебно.

Захир закрыл вход в палатку. Встав на четвереньки, он добрался до Джины, бережно снял с нее тапочки и отставил их в сторону. После этого, склонив темную голову, он благоговейно поцеловал ее ноги.

Это простое и удивительное действие освободило бурный поток эмоций, которые она отчаянно сдерживала много дней. Когда он поднял на нее глаза, Джина не смогла ничего сказать, а просто раскрыла ему объятия. В их поцелуе были огонь и мед, летний зной и безрассудство морской бури. Это были кристально чистые нега и блаженство.

Когда Захир оставил ее губы, чтобы перейти к шее и плечам, которые он обнажил, спустив вниз ворот, она уже изнывала от вожделения.

Слегка тряхнув головой, он сел, поджав ноги, рядом с ней, наслаждаясь ее наготой.

— Ты восхитительна. Я не нахожу слов. Лишь одно знаю: твоя красота несравненна, — проговорил он тихим голосом.

Груди Джины пламенели. Под его бесстыдно голодным взглядом они стали еще тверже и призывнее. Когда он склонился к ним, чтобы припасть сначала к одному соску, потом к второму, Джина судорожно запустила руки в шелковистые пряди, прижимая к себе его голову, тихо постанывая, когда он покусывал соски.

— Раздень меня, — хрипло потребовал он.

Чуть не вскрикивая от возбуждения, Джина принялась выполнять приказ. Обнажив его грудь, она на мгновение застыла: на боку была рана, прикрытая аккуратной белой повязкой.

Захир обхватил ее лицо. Его ладони оказались теплыми и мозолистыми.

— Не бойся, ты не навредишь мне. Я слишком долго ждал этого, чтобы такая малость могла мне помешать. Ты проникла в мою кровь, словно лихорадка. Рядом с тобой я словно голодный человек на пиру. Я больше не стану ждать.

От безупречной красоты его крепкого тела у Джины захватило дух. Точеные плечи, торс, живот, бедра и длинные стройные ноги — везде только твердые литые мускулы, покрытые гладкой бронзовой кожей. На груди курчавился островок мягких черных волос. Присмотревшись, Джина заметила множество небольших шрамов, которые подтвердили ее мнение, что он наслаждается телесными проявлениями жизни — будь то скачки верхом по холмам и равнинам, упражнения в фехтовании со стражниками или вылазки в горы.

Но все дальнейшие мысли улетучились, когда Захир уложил ее на атласные подушки и в поцелуе страстно проник языком в ее рот. Эта глубоко возбуждающая ласка воспламенила кровь. Джина извивалась от удовольствия, волны жара разливались по ее телу, словно раскаленная лава. Она не могла больше сдерживаться и прильнула к нему.

Ее руки, поглаживая крепкие мускулистые бока и бедра, спустились вниз, к гордому шелковистому мужскому естеству, слегка подталкивающему ее в живот. Джина жадно схватилась за него. Захир не сдержал стона и ответил ей сладострастной понимающей улыбкой.

Он бесстыдно проник рукой между ее бедер и погрузил пальцы в нежную жаркую влагу. На миг дыхание замерло у нее в груди, и, вне себя от наслаждения, Джина ненасытно прильнула к нему губами. Их зубы, языки переплетались в отчаянной страсти, а его ритмичное погружение возносило ее все выше и выше, доводя до таких высот, что она едва могла это выдержать.

Когда невероятной силы разрядка настигла ее, она обессиленно повалилась возле него, вздрагивая, эмоции уносили ее все дальше и дальше, словно теплый неостановимый поток.

— Все хорошо. Тебе больше нечего бояться, мой ангел. Я здесь, с тобой, и я буду обнимать тебя и хранить твой покой всю ночь.

Всхлипнув, Джина положила голову на мягкие волосы на его груди и вздохнула. Сквозь полотнища стен было видно, что костер снаружи постепенно потух. Внутри шатра, в крепких руках Захира, она поняла, что чувствует себя в полной безопасности.

Она лениво погладила Захира по тугому плоскому животу, затем спустилась ниже. Еще минуту назад ей казалось, что желание утолено после безумно эмоциональной разрядки, но теперь Джина внезапно поняла, как ошибалась. Оно лишь ненадолго утихло, но вспыхнуло с новой силой при одном прикосновении к теплой твердой плоти возлюбленного.

Захир проникновенно посмотрел на нее. Она ответила взглядом на его немой вопрос.

Дотянувшись до потайного кармана, Захир достал маленький пакетик и позаботился о предохранении. Вновь вернувшись в нетерпеливые объятия Джины, он опрокинул ее на шелковые подушки.

Она приняла его в себя. Его толчки были сильными, властными. Они уносили ее тело, разум и душу в другой мир. Его обладание, мужественное и требовательное, заставило ее еще сильнее желать никогда с ним не расставаться.

Погрузившись в атласную обжигающую глубину, Захир отчетливо вспомнил первый раз, когда он овладел ею. Он вспомнил, как страстное соединение их тел закружило все его существо и унесло в другую вселенную и как эти мысли не отпускали его дни, месяцы, годы напролет.

Ее длинные стройные ноги обхватили его спину, и он с трудом сдержал почти непреодолимое желание позволить силе своего вожделения перелиться через край. Когда его губы прильнули к нежной округлости ее груди, припав к твердому соску, он понял, что она вот-вот взорвется, и поэтому ждал…

Стоны удовольствия превратились практически в крик, наполнив шатер, когда Джина достигла вершины. Тогда и только тогда Захир перестал сдерживаться и позволил себе излиться.

— Джина… — Чувственный хриплый шепот вместе с теплым поцелуем в шею пробудили Джину от восхитительно сладкого сна.

Какой же несравненной радостью было проснуться и увидеть бесконечно дорогие красивые черты Захира, улыбающегося ей. С последнего раза, когда они были так близко, казалось, прошли столетия.