– А! Отвратительно. Прекрати, Оли! Это слишком жестоко! – крикнул Рудольф, и лицо его стало такого же цвета, как и нос. – Отпусти меня!

– Скажи! Ну, давай! – приказал Оливер. – Скажи, что я лучший клавишник!

– Ты лучший клавишник, доволен, придурок?

– И скажи, что мама любит меня больше, потому что я родился первым! – издевался Оливер.

– Да пошел ты, Оли… – Оливер засунул голову Рудольфа поглубже под мышку, отчего тот заскулил, как щенок. – Ладно! Мама любит тебя больше! Она любит тебя больше, мясоед ты недоделанный.

Оливер отпустил своего младшего брата, который был младше его на семнадцать минут, и с широкой ухмылкой хлопнул в ладоши. Эти двое были двухяйцевыми близнецами и постоянно ссорились. За ними всегда было интересно наблюдать.

Пока я наблюдала за перепалкой братьев, Брукс и Кельвин стояли в углу, изучая заметки в блокноте, в котором они записывали тексты песен и любые идеи, которые хоть немного касались группы. В основном мой брат и Брукс вели себя как полные придурки и стоили своих друзей-близнецов, но только не во время репетиций. Настроены они были весьма решительно. Ребята были полны энтузиазма стать неограненными алмазами из округа Харпер, штат Висконсин. Их целью было добиться успеха и покорить Голливуд.

Мама вошла на кухню с пиццами в руках и позвала:

– Мальчики! Идите есть!

Этого было достаточно, чтобы все они мгновенно вернулись в дом. Лучше Голливуда была только пицца пепперони.

Я сидела за столом с ребятами, пока они обсуждали, как купят огромные особняки, дорогие машины, яхты и обезьян, как только добьются успеха.

– Тебе не кажется, что если мы хотим добиться успеха, нам нужно придумать для группы название? – спросил Рудольф, откусывая здоровенный кусок безглютеновой сырной пиццы.

– Погоди, то есть Parrots Without Parents[13] – не вариант? – спросил Брукс, вытирая соус с лица тыльной стороной ладони.

– Мне казалось, это очень крутое название, – сказал Оливер.

– А мне казалось, что оно дурацкое! – не согласился Рудольф. – Мы должны придумать что-нибудь с ниндзя!

– Нет, с пиратами!

– Ниндзя-пиратами! – прокричал Кельвин.

Парни начали перекрикивать друг друга, а я тихонько ела пиццу и наблюдала за ними. Обычно в компаниях мне казалось, что я муха, которая сидит на стене и наблюдает за жизнью других людей. Дело было в моей немоте: из-за нее они по большей части забывали о моем существовании.

Но время от времени…

– Что скажешь, Магнит? – Брукс подтолкнул меня в бок, и от его легкого прикосновения все внутри меня потеплело. Он посмотрел на меня, и, когда я увидела, что в его глазах пляшут смешливые искорки, мое сердце заколотилось быстрее. Мне нравилась эта его черта. Мне нравилось, что он видит меня, когда весь остальной мир забывал о моем существовании. Я слегка улыбнулась ему и пожала плечами.

– Давай, – сказал он, открывая блокнот на чистой странице и протягивая мне ручку. Взяв ручку из его рук, я позволила своим пальцам задержаться на его руке. Он следил за каждым моим движением, а я следила за тем, чтобы каждое движение не было потрачено впустую.

Интересно, чувствует ли он его? Исходящий от меня жар? Мое желание? Как он мне нужен?

Когда я начала писать, он улыбнулся, глядя, как порхает над бумагой моя рука. Закончив, я пододвинула к нему блокнот.

– Crooks[14], – произнес он вслух, сжимая в руках блокнот.

– Crooks?! – заорал сбитый с толку Рудольф.

– Crooks? – эхом отозвался Оливер, на тон выше Оуэна.

– C – Кельвин, о – Оуэн, вторая о – Оливер, а остальное – Брукс, – объяснил он. – Правильно, Мэгги?

Я кивнула.

Да. Да.

Тот факт, что он понял значение названия без моего объяснения, заставил мое сердце взорваться. Как у него получается понимать, что я думаю, когда я не озвучиваю свои мысли? Как у него получается так легко читать меня?

– Crooks! – крикнул Кельвин, хлопнув ладонью по столу.

– Мне нравится. Как же мне это нравится, – восторженно крикнул мой брат. – Просто представь, как это будет звучать со сцены: «Привет, мы The Crooks, и сегодня вечером мы украдем ваши уши».

Я хихикнула про себя, пока они болтали.

– «Мы The Crooks, и сегодня вечером мы украдем ваши деньги», – пошутил Оливер.

– «Мы The Crooks, и сегодня вечером мы украдем ваши сердца!» – засмеялся Брукс.

– Да! Да! А как насчет: «Мы The Crooks, и… и… и…», – Рудольф нахмурился. – Блин, вы уже использовали все лучшие ванлайны[15].

– Кто успел, тот и съел, братишка. Возможно, если бы ты добавил в свой рацион больше белка, ты бы соображал немного быстрее, – усмехнулся Оливер.

– Да, Оли. Ведь если есть оленят, точно можно стать умнее. Вот прямо наверняка. Наверное, поэтому у тебя пятерка по математике? – саркастически ответил Рудольф. – Ой, погоди, у тебя же двойка с минусом.

Близнецы начали спорить, и я знала, что они не успокоятся. А потом в комнату вошла она.

Шерил.

Казалось, она совсем забыла о происшествии со своим бывшим парнем, и к ней вернулась ее обычная легкомысленность.

– Привет, мальчики, – пропела Шерил, покачивая бедрами и накручивая волосы на палец.

Я научила тебя этому, когда мы были детьми!

– Не знала, что вы соберетесь сегодня вечером. – Шерил всегда так странно понижала голос, когда говорила с парнями. Она старалась вести себя соблазнительно, но мне казалось, что она выкуривает по пятнадцать пачек сигарет в день. Это смешно. И, разумеется, она знала, что они будут репетировать – они всегда репетировали у нас дома.

– Привет, Шерил! – Близнецы оживились, и их взгляды упали на ее личную пару близнецов.

– Хорошо выглядишь, – гаркнул Рудольф.

– Нет, ты выглядишь великолепно! – прокричал Оливер.

– Прекрасно!

– Офигенно!

– Сексуально! – закричали в унисон близнецы.

Шерил захлопала ресницами и не обратила на них никакого внимания. Ее взгляд был прикован к Бруксу, а тот совсем ее не замечал. Они с Кельвином снова уткнулись в блокнот, в котором были расписаны их планы на будущее. Брукс никогда не проявлял особого интереса к моей сестре, возможно, потому, что знал ее с пеленок. И я видела, что Шерил это задевало: каждая девушка хотела, чтобы Брукс обратил на нее внимание… я не была исключением.