— Что ты узнал, брат Симон? — спросила матушка Роза.

— Серые скитальцы, которых ты заманила в расщелину, все еще там, — сказал мужчина. — Мы с Джеком…

— С братом Джеком, — поправила его матушка Роза.

Брат Симон кивнул, глубоко вздохнул и продолжил:

— Мы с братом Джеком зазывали их по всему западному склону. Сейчас с холмов спускается по меньшей мере три-четыре сотни серых, а это значит, что все пути в том направлении полностью отрезаны. Жнецы сестры Эбигейл притаились с северной стороны, а люди брата Гомеса ждут в укрытии на юге. Если кому-то из людей Картера удастся ускользнуть от серых, они должны будут воспользоваться одним из этих двух путей, а там их встретят наши люди.

Матушка Роза кивнула.

— Думаю, Картер и его люди все еще движутся на юго-запад, — продолжил брат Симон.

— Отлично, — одобрительно кивнула матушка Роза. — Это означает, что еретики идут прямо в руки святому Джону.

Лайла заметила, что при упоминании этого имени многие из собравшихся напряглись, их улыбки сделались натянутыми и вымученными.

— Для Картера же будет лучше, если он позволит нам поймать их, — заметил один из жнецов, женщина с татуировкой красных маков на лице. — По крайней мере, у них хотя бы появится шанс присоединиться к нам, вместо того чтобы сразу же отправиться во тьму.

Остальные закивали в ответ. Улыбка матушки Розы не выглядела вымученной, но была очень неприятной. Лайле совсем не понравилась эта улыбка. Ни капельки. Именно так она представляла себе улыбку акулы.

Матушка Роза произнесла:

— Святой Джон возлюбленный сын Владыки Танатоса.

— Хвала тьме, — торопливо произнесли собравшиеся жнецы, услышав это имя.

— У святого Джона свой особый путь к тьме, — продолжала матушка Роза, — и понять его способен лишь он, а нам, простым смертным, дела его неведомы.

— Будь благословенен святой Джон, — воскликнул брат Симон. — Будь благословенен возлюбленный сын Владыки Танатоса.

Остальные эхом повторили его слова и низко поклонились, а Лайла заметила, как матушка Роза метнула взгляд на своего телохранителя. Похоже, они обменялись улыбками? Или презрительной ухмылкой? Лайла не так уж хорошо читала по лицам, но частенько подглядывала за Чарли Кровавым Глазом и его командой и умела распознавать ложь. «Кем бы ни был этот святой Джон, — подумала Лайла, — ему стоило бы призадуматься о том, так ли сильно уважает его матушка Роза».

И что это за имя она еще упомянула?

Танатос.

Лайла нахмурилась. Это имя о чем-то ей напоминало. Она не знала никого с таким именем, но, кажется, где-то о нем читала. Лайла не стала напрягать память, а вместо этого расслабилась, чтобы нужное воспоминание само нашло дорогу к ней.

Танатос. Одна из двух составляющих смерти в древнегреческой мифологии. Она мрачно нахмурилась, вспомнив, что Танатос был могущественным богом смерти. Тем, кто приходил, чтобы облегчить страдания. Но все эти люди были вооружены до зубов. Лайла подумала, что кем бы ни был Картер, которого они здесь обсуждали, не хотелось бы ей оказаться на его месте.

Склонившийся перед матушкой Розой брат Симон сжал челюсти, судя по всему, борясь с желанием добавить что-то еще, а возможно, боясь этого.

Матушка Роза заметила это и коснулась его лица.

— В чем дело?

— Среди людей Картера наши разведчики видели… гм… девчонку с рогаткой. — Он с трудом выдавливал из себя слова. — По описанию она похожа на сестру Маргарет.

Остальные издали испуганные возгласы и невольно отшатнулись от брата Симона, словно ожидая, что его за какой-то страшный грех вот-вот поразит молния. Неожиданно великан отшвырнул свою кувалду и схватил брата Симона за горло, с легкостью приподняв его вверх, пока носки жнеца не коснулись земли.

— Мы не произносим это имя, — прорычал он. Лицо брата Симона покраснело, а затем побагровело, когда великан крепче стиснул его горло.

Матушка Роза подошла к великану.

— Ты уверен, брат? — спросила она, ее голос был холодным и твердым, как стальной клинок.

— Д-да, — еле слышно прохрипел брат Симон.

Великан взглянул на матушку Розу, которая, прищурившись, разглядывала задыхающегося жнеца. Она коснулась руки великана, слегка проведя кончиками пальцев по его бугристым мышцам.

— Брат Алексий… — произнесла она, и великан мгновенно отпустил брата Симона, который рухнул на колени, хватая воздух ртом и хрипя. Великан Алексий поднял свою кувалду и снова занял место за спиной у матушки Розы.

Женщина протянула руку и коснулась щеки брата Симона.

— Расскажи мне обо всем, — сказала она.

— Я… я слышал это от пятерых разных разведчиков, ваше святейшество, — заикаясь, произнес брат Симон, его горло все еще саднило, и его голос звучал хрипло. — По описанию все сходится, даже татуировки. — С этими словами он прикоснулся к цветочному узору у себя на черепе. — Дикие розы с шипами.

— Сестра Маргарет мертва, — произнесла матушка Роза свистящим шепотом. — Моя дочь бросила семью и отказалась от нашего бога. Она сбежала с еретиками и богохульниками. Она мертва. — Матушка Роза яростно прошипела последние слова. — Дар тьмы не для нее. Надеюсь, ее плоть будет жить вечно. Потерянная, одинокая и проклятая.

Жнец прижался лбом к земле у ног матушки Розы.

— Святейшая, прости этого глупого грешника, что причинил тебе боль. — Его тело сотрясалось от рыданий, и Лайла не знала, были ли то слезы горя и раскаяния или же он был просто вне себя от ужаса.

Сцена, разворачивающаяся перед ней, продолжалась еще минуту, а затем матушка Роза наклонилась к мужчине, поцеловала в макушку и подняла с земли.

— В том, что ты сказал правду, нет греха, возлюбленный брат Симон, — произнесла она. — Обрети покой, помня, что тьма ждет, чтобы принять в свои объятия.

Брат Симон что-то пробормотал в ответ, но так тихо, что Лайла не расслышала. И мгновенно растворился в толпе. Другие жнецы слегка похлопали его по плечу.

Лайла презрительно ухмыльнулась. Когда остальные думали, что его накажут, то отвернулись от него, но стоило матушке Розе озарить его светом своего прощения, как они тут же столпились вокруг, чтобы разделить с ним ее благословение. Это была не вера в том смысле, в котором Лайла ее понимала. Это была обычная трусость. Все эти жнецы, с виду грозные и опасные, подчинялись страху больше, чем своей странной вере.

Лайла надеялась, что ей не пригодится эта информация, однако на всякий случай решила ее запомнить.

Женщина-жнец вышла из толпы и поклонилась.

— Говори начистоту, сестра Кейтлин, — произнесла матушка Роза.

— Прежде чем я услышала призыв тьмы…

— Вознесем хвалу тьме, — произнесли нараспев остальные.