Но возвращение означало разлуку с любимыми дядей и тетей.

Уитни отвернулась от зеркала и заметила, как трясутся плечитети от беззвучных рыданий.

— Я чувствую себя так, словно меня разрывают на части, —задыхаясь, пробормотала Энн.

— Я люблю тебя, тетя Энн, — шепнула Уитни, не вытирая жгучихслез, струившихся по ее щекам.

Я так тебя люблю.

Энн распахнула объятия, и Уитни подбежала ней, стремясьутешить ее и утешиться самой.

Остановившись у дверей спальни племянницы, Эдвард расправилплечи и постарался превратить горестное лицо в застывшую маску с деланнойулыбочкой. Заложив руки за спину, он ступил через порог.

— Вижу, неплохо проводите время, леди? — вопросил он снарочитой веселостью, глядя на плачущих женщин.

Грустные, полные слез глаза воззрились на него снедоверчивым изумлением.

— Неплохо проводим… — охнула Энн и переглянулась с Уитни.

Неожиданно обе хихикнули, потом еще и еще раз, и скоро вкомнате раздались раскаты счастливого, заразительного смеха.

— Э… то есть… ну… хорошо. Рад слышать, — промямлил Эдвард,сбитый с толку столь странным поведением своих «дам», и, откашлявшись, тихосказал: — Нам будет не хватать тебя, детка. Ты была радостью и истиннымблагословением Божьим для нас обоих.

Оживление Уитни мгновенно улетучилось, слезы вновьнавернулись на глаза.

— О дядя Эдвард, — запинаясь, кивнула она, — яникогда-никогда не полюблю другого мужчину больше, чем тебя.

К собственному конфузу, Эдвард почувствовал, как повлажнелиресницы. Он раскинул руки, и племянница бросилась ему на шею. Когда буря чувствнемного улеглась, все трое смущенно смотрели друг па друга, сжимая носовыеплатки. Первым заговорил Эдвард:

— Ну, успокойтесь! Англия все-таки не на краю света.

— Но и не по соседству, — возразила Уитни, вытирая глаза.

— У тебя там друзья, — напомнил Эдвард, — И, конечно, тотмолодой человек, кем ты так восхищалась. Блондин, у которого не хватило мозгов,чтобы распознать драгоценность под собственным носом! Как его звали?

— Пол, — шмыгнула носом Уитни.

— Этот человек, видно, глупец! Он должен был просто украстьтебя еще тогда! — Эдвард помолчал и, приглядевшись к ней, заключил: — Надеюсь,теперь он поумнеет.

— И я тоже! — пылко подхватила Уитни.

— Я так и думал, детка, — кивнул Эдвард, глядя на Энн свыражением «Что я тебе говорил!» — Честно говоря, я часто задавался вопросом,уж не потому ли ты отказала стольким претендентам, что надеялась когда-нибудьвернуться в Англию и увидеть его у своих ног? Именно это ты и собираешьсясделать, верно?

— По крайней мере попытаюсь, — призналась Уитни, недоуменновзирая на дядюшку, почему-то ставшего похожим на маленького озорного мальчишку.

— В таком случае, — продолжал он, — надеюсь, что помолвкасостоится еще до того, как выпадет первый снег.

— Если все будет хорошо, — взволнованно улыбнулась Уитни.

Эдвард сунул руки в карманы и, казалось, обдумывалсказанное.

— По-моему, в такой момент молодой девушке необходим советопытной женщины. Нужно немало хитрости, чтобы заполучить такого увальня, какэтот твой…

— Пол! — выдохнула Уитни.

— Совершенно верно. Пол.

— Знаешь, дорогая, — с важным видом предложил он, — возможно,будет совсем неплохой идеей, если твоя тетя поедет с тобой. Что скажешь?

Он лукаво прищурился сквозь очки.

— Да! — взвизгнула девушка, смеясь. — Да, Да, Да!

Эдвард обнял ее и оглянулся на свою сияющую жену.Благодарная улыбка, которой она его одарила, была достаточной компенсацией запринесенную жертву.

— Я долго откладывал поездку в Испанию, — объявил он. —Когда вы уедете, я отправлюсь туда по делам короля. Ну а потом заеду в Англию,чтобы поздравить того юного бездельника, с которым ты уже будешь помолвлена, изаодно заберу тетю во Францию.

Теперь, испытывая огромное удовлетворение оттого, чтоудалось перехитрить Мартина, послав Энн вместе с Уитни, чтобы помочь племянницеиз бежать ошибок, Эдвард смягчился и решил позволить зятю хотя бы раз в жизнизаплатить за туалеты дочери. В соответствии с намеченным планом он на следующийже день отправил дам за покупками и даже не сетовал, что их экспедицииначинались рано утром и заканчивались только тогда, когда времени оставалосьлишь на то, чтобы срочно переодеться к вечерним увеселениям или просто рухнутьв постель от усталости.

Родители Николя Дю Вилля устроили пышный прием в честь Уитнинакануне того дня, когда девушка и леди Энн отправлялись в путь. Уитни весьвечер представляла, как трудна будет разлука с Ники, но все оказалось гораздолегче, чем она думала.

Им удалось побыть несколько минут наедине' в одной из малыхгостиных просторного дома Дю Вил-лей. Ники стоял у камина, облокотясь плечом накаминную доску, лениво вертя бокал в руке.

— Я буду скучать по тебе, Ники, — тихо вымолвила Уитни, не всилах больше выносить молчания. Но Ники с веселой решимостью взглянул на нее.

— Правда, cherie? — И прежде чем она сумела ответить,добавил: — Но я не буду скучать по тебе слишком долго.

Губы Уитни задрожали от удивленного смеха.

— Вот уж не ожидала столь нерыцарственного ответа!

— Рыцарский дух скорее подобает зеленым юнцам и старикам, —поддразнил Ники. — Однако могу пояснить, что не подумаю тосковать по тебе,поскольку намереваюсь приехать в Англию через несколько месяцев.

Покачав головой, Уитни с отчаянием призналась:

— Ники, есть один человек… дома… по крайней мере я надеюсь,что он все еще ждет. Его зовут Пол и… Она осеклась, пораженная медленнойленивой улыбкой Ники.

— Этот Пол когда-нибудь приезжал во Францию, чтобы повидатьтебя? — осторожно осведомился он.

— Ну, это ему даже в голову бы не пришло! Видишь ли, я былатогда совсем другой, и он запомнил меня неуклюжей, озорной, некрасивойдевчонкой, которая… Почему ты так улыбаешься, Ники?

— Потому, что я вне себя от восторга, — расхохотался он. — Исчастлив узнать, что после стольких месяцев терзающих мозг раздумий о том, ктомой соперник, он оказался всего-навсего каким-то идиотом-англичанином, котороготы не видела четыре года и у которого не хватило здравого смысла понять, какойпрекрасной женщиной ты станешь! Поезжай домой, cherie, — посоветовал он, ставябокал на камин и притягивая ее к себе. — Очень скоро ты обнаружишь, что всердечных делах воспоминания куда счастливее реальности. Ну а потом, черездва-три месяца, я приеду и скажу все, что давно хотел сказать.