– Наоборот, я думаю, ты выглядишь просто превосходно.

– Тогда почему ты ведешь себя так, словно меня все еще нужно оберегать? Мэри рассказала мне о письмах и о том, что Розалинда пыталась покончить с собой.

Тетя Гарриет испустила глубокий вздох, и я обняла ее.

– Глупо взваливать все беспокойство только на себя одну. Ты похудела, и отрицать это бессмысленно. Я уверена, что могу помочь. Ты же знаешь, я тоже люблю Розалинду.

– Да, Дженни, знаю. – У нее в глазах блестели непролитые слезы. – Но сейчас я говорила тебе правду. Я не знаю, что именно так пугает Розалинду.

– Но у тебя есть какие-то предположения?

– Нет. – Ее голос прозвучал слишком твердо, чтобы быть убедительным.

– Такого не может быть, тетя Гарриет. Все знают, что Розалинда не из пугливых. Может быть, в письмах содержалась угроза рассказать что-то Гарольду? Этого она боится? Боится потерять Гарольда?

– Нет… совсем не это.

– Тогда что?

Но я опять наткнулась на каменную стену.

– Я не знаю и не хочу знать. Через пару недель она снова станет самой собой. Розалинда всегда была неунывающей. Она с этим справится.

Ее словам не хватало убежденности, но было очевидно, что бесполезно продолжать задавать ей вопросы.

– Хочешь, поедем куда-нибудь на машине? – предложила я, меняя тему.

– Нет, спасибо, детка. Пойду отдохну. Встретимся вечером, за ужином. Пожалуй, я попрошу Марию сервировать стол у меня на вилле. Там много места, и при сложившейся ситуации это, вероятно, разумнее всего.

Я растерянно провожала взглядом птичью фигурку, пока тетя Гарриет, пройдя через соседний сад, поднималась по пологой закругленной лестнице к парадной двери своей виллы, но тетушка так и не оглянулась. Я пошла сквозь прохладу сосен, разыскивая Фила, но тут из виллы Майлза вышел Том Фаррар и улыбнулся мне:

– Привет. А я удивлялся, где это ты прячешься.

– Я каталась верхом, – Интересно, согласился ли Том уехать из Офира? Если да, то он выглядел вполне довольным.

– Понимаю. У Розалинды роскошные лошади. Я буду скучать по ним.

Моя улыбка потеплела. Я так же, как и Мэри, безумно боялась, что он поддался чарам Розалинды.

– В Темплас-Уэй ведь есть конюшня.

– Да, но после этой она покажется немного убогой.

– Я полагаю, дома у тебя найдутся занятия поважнее. Тетя Гарриет говорила, что в последнее время дела у тебя шли очень хорошо.

– Дела? Да. Год был хорошим. Правда, великолепным. Я, возможно, и сам куплю здесь виллу.

Я не выказала своего удивления – я, честно говоря, не предполагала, что дела у него настолько хороши, хотя тетя Гарриет говорила мне, что в этом году Том разъезжал по Темплас-Уэй на спортивном «ягуаре» последней модели.

– Мэри будет довольна. Она сможет привозить сюда детей.

– Да. Она скучает по детям. Ну, мне нужно спешить. Я сказал ей, что вернусь через десять минут, а она ужасно волнуется, если я опаздываю. С тобой и Филом увидимся вечером. – Он очаровательно улыбнулся, стремясь поскорее вернуться к Мэри и к домашней еде.

Радуясь про себя по крайней мере за одного человека в «Анклаве», я вернулась на свою виллу и обнаружила там Фила, перемешивающего салат.

– Впустила тебя Розалинда?

– Да… – Я всегда говорила с Филом откровенно, но поскольку я дала Розалинде слово, то не имела права рассказать ему ни о попытке самоубийства, ни о письмах.

– И что с ней стряслось?

– Думаю, перетрудилась. Давай, я приготовлю омлет, Фил.

– Там в пакете свежие пирожные, – сообщил он, послушно отодвигаясь в сторону. – Жуанна-Мария принесла их несколько минут назад.

Заглянув в бумажный пакет, я увидела аппетитные булочки с кремом.

– К тому времени, когда я соберусь уезжать отсюда, я останусь без фигуры.

– Ерунда, – бросил Фил, очевидно полностью поглощенный приготовлением салата. – У тебя фигура супер.

– Никогда не думала, что ты это замечал, – добродушно пошутила я.

– Тебя удивили бы кое-какие вещи, которые я замечаю, Дженнифер. – Его щеки порозовели сильнее обычного, и он отложил вилку и ложку. – Возможно, мне следовало сказать тебе раньше. – Фил взял салатник и понес его в столовую, а я с удивлением смотрела ему вслед.

В этот вечер обед проходил на удивление спокойно. Тетя Гарриет, сидевшая во главе стола, выглядела гораздо лучше и с удовольствием выступала в роли хозяйки.

– Том с таким пониманием отнесся к моему желанию вернуться к детям, – радостно сообщила мне Мэри, – что я почувствовала себя эгоисткой и решила, что мы можем остаться до приезда Джонатана. – Она надела темно-зеленое платье, которое очень шло ей, и за столом они с Томом сидели рядом, держась за руки.

Майлз приветствовал меня как ни в чем не бывало, правда, интимность исчезла из его улыбки, однако я об этом нисколько не сожалела.

Фил сел справа от меня. Он был молчалив, но это не было чем-то необычным. Он всегда молчал, когда оказывался в компании. Я пообещала после обеда пойти к нему на виллу и послушать в его исполнении новую пьесу молодого британского композитора. Даже Гарольд казался спокойным. Он объяснил, что у Розалинды мигрень и она не придет к обеду. Все пробормотали полагающиеся слова сочувствия, и Гарольд сел рядом с Мэри, предоставив тете Гарриет одной возглавлять стол. В этот вечер одетая в черное шелковое платье, с двумя нитками жемчуга, с пышными седыми волосами, зачесанными наверх и собранными в шиньон, тетушка выглядела просто великолепно. В мягком свете свечей просто невозможно было поверить, что ей уже семьдесят два.

– Дженни, ты мне этого не простишь, – неожиданно сказал Майлз. – С полчаса назад тебе звонили, а я совершенно забыл об этом. Кажется, твой жених прибудет раньше, чем ты ожидала.

– Когда? Что он сказал?

– Он спрашивал, не стеснит ли нас, если приедет завтра. Естественно, я сказал, что не стеснит.

Я почувствовала, как краснеют щеки, но мне было все равно.

– Ну разве не великолепно! – с восторгом воскликнула Мэри, радуясь наполовину за меня, наполовину за себя, так как скоро сможет снова увидеть Хелен и Тимоти.

– Надеюсь, он поймет… что Розалинда нездорова… – с тревогой заговорил Гарольд.

– Конечно, поймет. Пожалуйста, не беспокойся об этом, Гарольд. Я объясню ему, что Розалинда перетрудилась и в данный момент никого не хочет видеть. Джонатан поймет.

– Да, – подтвердил Майлз, вытирая салфеткой губы. – Гарольд, после ужина мне нужно поговорить с тобой. Так долго продолжаться не может.